Друзья мои мальчишки
Шрифт:
А бабочки опять влетали в окно, шуршали на бумаге и размазывали чернильные буквы.
Глава 17. Что это такое?
В новой школе уже все классы покрашены, и у заведующей учебной частью на столе лежит толстая тетрадь. Туда записаны все ребята, которые осенью пойдут учиться в первый класс. Илюша и Таиска тоже.
В магазин привезли тетради и учебники, у староузских ребят всё уже куплено, сложено в новые ранцы и портфели.
А солнце сияет и жарит во всю силу. Сено давно высушили, сметали
Три улицы уже выросли. К Октябрьским праздникам во все дома въедут жильцы. А ещё одна улица только-только проклюнулась из земли, стены едва поднялись над пустырём.
У староузских ребят теперь много знакомых строителей. Экскаваторщики их уже по многу раз сажали в кабины экскаваторов, а бетонщики позволяли разравнивать мокрый бетон, а сварщики давали подержать свои защитные маски, сквозь них не больно смотреть даже на солнце.
Все староузские ребята мастерят в подарок Новому городу какие-нибудь интересные штуки, а какие — друг другу пока не говорят.
Илюша строит свою лежачую будку в низенькой чаще Комсомольского леса. Тут у него всё под рукой: инструмент хранится в кладовке меж корней; старый пень служит верстаком: хочешь — гвозди на нём распрямляй, хочешь — доски распиливай.
А которые никак не распилишь, Илюша всё равно прибивает к будке. Ничего, что неровные. Когда будка будет готова, всё закрасится.
Сейчас самое главное — построить стены, чтоб они были прочные и не качались. Илюша набивает на них всё новые планки, доски, фанерки. Но они качаются.
— А помнишь, мы лазали под деревянный помост на площади? — вспоминает Таиска. — Помнишь, как ты набил себе шишку на лбу?
— Помню! — радостно отвечает Илюша.
Он, конечно, не потому радуется, что шишку набил, а потому, что вспомнил, как там были прибиты доски. А они были прибиты крест-накрест, для устойчивости.
И вот они вместе с Таиской начинают набивать всякие горбыльки и планки от угла к углу, крест-накрест. А поверх — ещё крест-накрест и ещё, чтоб крепче было.
Потом они вдвоём изо всех сил раскачивают постройку. Ну вот, теперь она качается только вся целиком, стены крепко держатся друг за друга.
И наконец начинается самое интересное: они красят будку в голубой цвет. Дедушка Матвеюшка дал им краску в банке и толстую кисть. Ах, какое же это чудесное дело — покрывать будку голубой масляной краской! Всё вдруг становится гладким и нарядным, даже неровные доски, даже деревянные заусеницы и вмятины.
Домой Таиска и Илюша возвращаются до бровей измазанные голубым. Масляную краску не так-то легко смыть. Таиску мать оттирает скипидаром. Баба Таня ставит Илюшу в таз и трёт мочалкой с мылом. За этим занятием их застаёт Платов Второй. Он видит под мыльными потоками голубые Илюшины руки и хохочет.
— Ты, я вижу, здорово меня перегнал! У тебя на стройке уже идут малярные работы?!
Илюша стоит голый в тазу посреди кухни. На голове
— Батя, — говорит он, не видя отца, но радуясь, что он тут, рядом. — Батя, я тебе её сегодня покажу, ладно?
— Кого — её? Тайну?
Илюша весело кивает, кусок пены срывается с его головы и падает на пол.
— Погодите вы с разговорами, строители! — просит баба Таня. — А то заставлю вас двоих пол подтирать, не погляжу, что начальники.
— А мы и подотрём! Да ещё и вымоем! — говорит Платов Второй. — Где у бабы Тани тряпка, знаешь?
— Ага! — кивает Илюша, и новый кусок пены летит на пол.
— Ты мне когда наладишь душ? — спрашивает баба Таня. — Отец был бы дома, сразу бы починил.
— А я вам квартиру построю с душем, хотите — с ванной, — смеётся Платов Второй.
— Не нужны мне твои квартиры, не полезу я на этажи, чини душ!
— Сделаю, мама. Сегодня вечером сделаю.
Вода льётся Илюше на голову, мыльные потоки бегут по лицу, но он отчаянно кричит сквозь пенные струи:
— Нет-нет! Сегодня вечером не надо душ чинить! Сегодня ты со мной обещал!..
Сквозь полотенце, которое баба Таня накинула ему на голову, Илюша не видит отца. Но он слышит его голос:
— Вы уж потерпите до завтра, мама, завтра налажу. А сегодня я обещал сыну…
Знаете, как весело ходить со своим батей по лугу и по лесу? Бегать вперегонки, прыгать через овражки. Пересвистываться на всякие лады с птицами. Показывать ему, взрослому, как плести верёвки из травы-осоки. Глядеть, как он своим складным ножом зачищает корешок, и вдруг получается весёлое чудище, с рогами. Да ещё при этом знать, что самое главное, самое важное — впереди! Там, на зелёной прогалине, в гуще Комсомольского леса!
— Ты мне скажи всё-таки, что ты там выстроил? — спрашивает Платов Второй.
— Да я ж тебе сказал, когда на мотороллере ехали от деда Ильи!
— Да ну? А я и не слышал! — удивляется Платов Второй.
— Так ведь это ещё лучше, что не слышал! — радуется Илюша. — Зато сейчас сам увидишь, своими собственными глазами!..
И вот они входят в Комсомольский лес. Илюше он по плечи, а бате и вовсе по пояс.
— Вон за теми берёзками, — объясняет Илюша. — Видишь, они повыше, за ними не видно.
Он берёт отца за руку.
— Теперь закрой глаза и сделай три шага. Только не подсматривай!
Илюша руками отводит ветки. Платов Второй послушно зажмуривается. Потом шагает вперёд — раз, два, три…
— Можно! — кричит Илюша.
Платов Второй открывает глаза.
Перед ним очень странное сооружение. Он такого никогда не видал. Оно сколочено из ящиков, обрезков досок, разных фанерок и планок. Даже старое сиденье от стула, даже круглое днище от бочки крепко прибиты к нему. И кажется, что оно всё в деревянных заплатках. И повсюду, где только нашлось место, на него наколочены горбыльки и рейки. И поверх всё это выкрашено небесно-голубой краской.