Друзья с Маяка
Шрифт:
Когда все приготовления были завершены, и желудок почтальона на мгновение приглушил свою песню, задобренный первыми глотками теплого напитка, Жаннет начала свою историю.
Анри было известно, что супруга его родилась в семье фермеров, далеко от этих мест, но подробностей ее взросления он не знал.
– У меня было два старших брата, к тому времени как я достигла шестилетнего возраста, они уже начинали помогать отцу по хозяйству. Но как раз в это время скончался наш отец. Мать некоторое время тянула все хозяйство без особой помощи от семьи отца, а потом, не выдержав, продала ферму и переехала с нами в город. Братья отправились работать на фабрику, а мы поселились в маленькой комнатушке среди смога и гари. Может, город был не так и велик, но в то время казался мне чудовищным. Я привыкла свободно бегать по зеленым просторам рядом с нашей фермой, а тут… была раздавлена этими стенами и мраком… Мать нанялась прачкой. Я помогала ей
Анри так и не приступил к еде. Эта история столь потрясла его, что он просто сидел, молча глядя на жену, видя теперь эту обычно веселую, часто немного несуразную, девушку теперь совсем иными глазами.
Ее картины – что они несли под цветными мазками кисти? Холмы у маяка, бликами разбросанные цветы, глубокие морские воды… Только пейзажи. Жаннет отчего-то не писала людей, если только парой мазков. Но пейзажи эти казались словно из иного мира, они то таяли, то возникали, то пестрели отголосками солнечных пятен, не имея точных контуров, но при этом невероятно отражая эмоцию от увиденного.
– Я хотела учиться, – продолжила она после некоторого молчания, – но куда могла пойти я, без денег, без звания, к тому же неподходящего пола… В школу изящных искусств только через несколько лет стали брать женщин. Я была даже готова подделать документы, до последнего скрывая, кто я, но у меня все равно не было денег. Я училась сама. Однажды мне удалось устроиться в книжную лавку и даже получить там же крышу над головой, в каморке при магазинчике. Там мне впервые попались в руки книги с иллюстрациями, а также художественные альбомы, – на лице Жаннет появилась отстраненная улыбка воспоминаний, – пока никто не видел, по ночам, я пыталась копировать гравюры, литографии, вклейки. Однажды у нас совсем не было посетителей, и я рискнула заняться этим днем. Так меня и застал один пожилой мужчина. Я очень испугалась, что он выдаст меня хозяину, но необычный посетитель лишь взял из моих рук рисунок и, внимательно посмотрев его, пригласил зайти к нему в студию, притом обратившись ко мне «юная леди». А ведь тогда я все еще представала перед миром «мальчиком». Так было безопаснее жить. И хотя теперь в этом облике уже нет нужды, мне все равно так нравится больше. А тот пожилой господин стал моим вторым учителем после деда, – Жаннет ненадолго замолчала, вспоминая что-то с легкой улыбкой, потом улыбка снова пропала. – К сожалению, ему было суждено не очень долго учить меня. После его смерти я решила покинуть город, отправиться путешествовать, по пути занимаясь изобразительным искусством и одновременно зарабатывая им как ремеслом. Ремесленной частью стали портреты. Прямо на улицах я подходила к прохожим и за небольшую монету тут же делала их портрет в карандаше. Далеко не каждый может позволить себе настоящую картину со своим изображением, а потешить самолюбие хочется многим. Однако перед тем как покинуть ненавидимый мною город, я последний раз поднялась в ту маленькую комнатушку, чтобы узнать, что теперь я осталась окончательно сиротой. Ксавье было тогда примерно как сейчас Томми. Он ушел со мной и вскоре в одном портовом городе устроился юнгой на корабль. Прощаясь, Ксавье просил писать ему, где бы я ни оказалась, обещая сообщать о каждой смене позиции или корабля. Иногда нам удавалось обменяться письмами не более двух раз в год, но, несмотря на наши скитания, мы не потеряли связи друг с другом. Я не говорила о брате, поскольку не готова была рассказать всю историю. И потом, он почти все время в море. Даже на свадьбу не смог бы приехать, да я и не знала, куда ему писать тогда. Отправляла «до востребования». Он был в дальнем плаванье последние несколько лет, и не всегда имел возможность отправить письмо. Но в последнем, – она улыбнулась, – он пишет, что скоро возвращается на родину…
– Прости меня, Жаннет, – Анри нежно глядел на жену.
– За что? Ты ведь не знал. А я не говорила.
– Да, я не спрашивал, а ты не говорила… Но мы ведь постараемся больше не совершать таких ошибок? – он подошел к Жаннет и мягко взял ее за плечи.
Она кивнула, одновременно улыбаясь и пытаясь спрятать подступающие слезы, и обняла мужа.
***
Поздно ночью, когда все в округе уже давно спали, Томми вдруг встал с постели, накинул куртку и вышел на лестницу. Мальчик тихонько поднялся по металлическим ступеням, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Мари. Взобравшись на верхнюю площадку маяка, он глубоко вдохнул ночную предлетнюю свежесть и оперся всем телом на перила.
Внизу монотонно шумели черные волны, одним большим полотном уходящие до горизонта. Ночь была ясной, и светящиеся небесные причудливые существа мерцали и покачивались, медленно сползая к границе воды. Напившись вдоволь соленой влаги, они растекались по небесному куполу, махая изогнутыми хвостами, нашептывая тем, кто мог их слышать, странные истории о своих собратьях, живущих за этой черной водой, о других небесах, освещенных сиянием большого креста, где горы заснеженными пиками чешут небесное брюхо, где гигантские голубые глыбы льда, обламываясь, погружаются в воду, словно рыбачьи поплавки, где в зарослях густых диковинных лесов летают пестрые птицы с большими клювами и порхают совсем крошечные, словно бабочки, опыляя цветы, и обитают даже вовсе нелетающие птицы.
Томми стоял, устремив взгляд в бархат черного неба, внимая этим историям. Тем, что уже давно звучали в его голове, тем, чьи голоса стали ярче и четче, когда ладони мальчика впервые коснулись пожелтевших страниц письма его родителей.
Глава 3. Небо сереет
Стояла тяжелая душная жара. Казалось, море выдыхало в воздух тонкие струйки облаков, пеленой утягиваемых к горизонту. Молодая трава и листва тоже испаряли влагу и стрекотали жесткими крылышками многообразных насекомых. «Еще даже не лето…», – вздыхали пожилые жительницы Городка-вниз-по-холму, утирая платочками лбы под чепцами.
Томми ходил взад-вперед подле лодки и принюхивался.
– А по-моему, все высохло, – сказал он Сэму, на что тот неопределенно поднял брови и плечи.
Элис не обращала на мальчишек внимания и готовила уроки, сидя на песке.
– Что вы спорите, – не отрываясь от учебника, наконец, спросила она, – мы все равно еще парус не закончили.
– Точно, – кивнул Томми, – Мари мне сегодня разрешила воспользоваться ее швейной машинкой. Предлагаю забрать у Элис раскроенную парусину и всем вместе доделать парус на маяке!
– Доделать?! – встряхнула светлыми косами девочка, – а отверстия обшивать, а углы укреплять? Да это мы тогда несколько дней кряду у тебя там просидим!
– Я не против, – пожал плечами Томми и достал из корзинки яблоко.
Сэм только по-доброму усмехнулся, а Элис стрельнула взглядом в Томми и снова уткнулась в книгу.
– Ладно, можно и правда сегодня начать шить парус, – сказал Сэм, тоже доставая яблоко, – у меня вечер свободен, к тому же… у вас так здорово на маяке…
Томми вдруг стало немного стыдно, ведь он с зимы так ни разу и не приглашал Сэма на маяк. Не каждому же повезло жить в таком волшебном месте, как ему.
– Так чего стоим? Пошли скорее! – чуть с большим воодушевлением, чем собирался, воскликнул Томми. Элис снова недоверчиво посмотрела на мальчика, но стала собирать книги.
Вскоре все трое уже бодро шагали к коттеджику, где жила Элис. Это неожиданное вторжение несколько встревожило мадам Стерн, и, увидев, что ребята волокут большой кусок сизой ткани, хозяйка дома недовольно поджала губы.
– Молодые люди, вы что, мою дочь в швею превратить собираетесь? – худощавая женщина отточенным жестом поправила на носу очочки, – Элис и так вечерами пропадает, занимаясь Бог весть чем, приходит с занозами в руках и целыми дюнами песка в ботинках, так теперь она еще и вместо работы над домашним заданием кроит эту вашу холстину!
– Парусину, мэм, – поправил ее Томми.
– Так, молодой человек, не перебивайте старших, сколько раз Вам напоминать об этом?
– Прошу прощения, мэм, – задорно улыбнулся тот.
– Так о чем я? Куда вы собрались на ночь глядя?
– Ну почему же на ночь? До заката еще не меньше трех часов! – возмутился Томми.
– Так! – мадам Стерн недовольно посмотрела на него.
– Мам, – вступила в беседу выскочившая из комнаты Элис, она несла в руках прямоугольную корзинку с иглами и нитками, – мы идем на маяк, в гости к Томми. И парусину эту туда унесем, так что больше она на твои глаза попадаться не будет, как ты и хотела.