Дрянной декан
Шрифт:
Не в бровь, а в глаз... Хотя она немного недосчиталась. У меня было не двое друзей, а целых трое. Одна Гарденина и двое Верстовских. Ха-ха-ха.
– Я тоже однолюбка, - отшутилась я, чувствуя, как меня начинает потряхивать от смеха, самой собой, нервного.
– Это скорее плохо, чем хорошо, - непреклонно ответила Юля.
– Иди, развейся. И умоляю, подлей уже себе чего-нибудь. Невозможно и дальше смотреть на твою кислую физиономию!
– Хорошо. Уговорила.
Может, она права, и я слишком накручиваю себя? Зачем представляю себе далекое совместное будущее с Верстовским,
И то, вызванный не внезапно вспыхнувшей страстью ко мне, а застарелой тоской по старой любви. Единственной и невозможной...
В груди разливалась едкая горечь, и я поняла - мне и правда стоит развеяться, пока она не разъела меня до основания. Я решительно поднялась на ноги и направилась к столу, заставленному самыми разными напитками - алкоголем разной степени крепости, газировкой, соками, даже холодным чаем. Правильно, залью свою сердечную тоску целительным бальзамом. И пойду танцевать и веселиться.
– Чего тебе намешать, киса?
– Женька, басист из "Грязных любовников", добровольно взявший на себя функцию бармена, наклонился к самому моему уху и хитро подмигнул.
– Полегче или покрепче?
– Что-нибудь такое, чтобы завтра я не вспомнила сегодняшнюю ночь, - он решил пофлиртовать со мной, пока Рома не видит? Что ж, почему бы и нет?
– Но перед тем, как все забыть, я хочу максимально оторваться!
– Понял, - парень улыбнулся и придвинул к себе несколько бутылок с этикетками на иностранном языке.
– Ты почувствуешь эффект не сразу, а как почувствуешь... Не грусти в одиночестве.
Через пару минут в моей руке оказался бокал со сложносочиненной субстанцией. Передавая его мне, Женя не сразу убрал ладонь, задержав свои пальцы на моих на непродолжительное время... А потом взялся за коктейль для следующей гостьи.
Я попробовала напиток и слегка скривилась. Горечь на языке быстро испарялась, уступая перед сладким привкусом малиновой жвачки. И с каждым глотком рассасывалась тяжесть в моей душе, сменяясь легкостью, дерзостью и фальшивой беззаботностью. Допив все залпом, я поцеловала Женю в щечку и нырнула прямо в гущу веселящихся студентов.
Музыка и алкоголь растворились в моей крови, понеслись по венам сумасшедшим вихрем. Я начала танцевать... Так, как не танцевала, наверно, никогда в жизни. Тяжелые гитарные аккорды били по ушам, отдаваясь в голове звучными ударами, в такт которым билось и мое сердце. Мгновения осознанности чередовались минутами адреналинового тумана. Свет то вспыхивал, то гас, выхватывая из темноты отдельные кадры происходящего.
Рядом со мной появлялись и исчезали люди: Юлька, Ромка, Яся, Женька, та симпатичная девушка Мильнева и тот незнакомый парень. Я была со всеми сразу и ни с кем по отдельности. Это была безумная дискотечная оргия, все смеялись, двигались, обнимались.
И я тоже смеялась. Крутила задницей, поднимала руки, встряхивала волосами, тяжело дышала... С каждым движением вытанцовывая из себя боль, изгоняя несбыточную любовь к Верстовскому, вымаривая из памяти ресторан, цветы, дикий поцелуй. Туфли было сброшены давным давно, обнаженные плечи
В какой-то момент музыка стала тише и спокойнее, а свет перестал вспыхивать, горя ровно и стабильно. Люди теперь двигались по-другому: не перемещались хаотично, а стягивались к одному центру, кто-то приближаясь к нему, а кто-то удаляясь.
Я не сразу заметила этого, продолжая отдаваться богу "пьяных плясок". Потом все-таки замедлилась и сфокусировалась на объекте притяжения.
Вполне возможно, мозг начал подкидывать мне видения под действием неизвестного пойла. Здесь никак не могло быть декана, но, тем не менее, он... был.
Старший Верстовский стоял в дверном проеме и смотрел на меня. Смотрел так, будто увидел что-то страшное, но неимоверно притягательное: свою смерть, свою самую сладостную грезу.
Казалось, его взгляд примагнитило неподвластной ему силой, и это продолжалось часы до и продолжит тянуться вечность.
27.1. Декан теперь тусует с нами!
Она бледна: болезнь ее — любовь.
Ей вздохи грусти отравляют кровь.
("Сон в летнюю ночь", У. Шекспир)
Я остановилась - неловко замерла в той самой позе, в которой меня накрыло запоздалое озарение: с раскинутыми руками, приподнятыми плечами и широкой бессмысленной улыбкой.
Декан... ЗДЕСЬ?!
Не иначе, старший Верстовский услыхал молитвы Гардениной, которая призывала его силой влюбленной мысли, и явился на праздник, чтобы прекратить творящуюся вакханалию. И появился тогда, когда я только-только начала чувствовать себя чудесно... чтобы снова заставить меня страдать. Сердце будто увеличилось в размерах: оно расширилось до пределов грудной клетки, причиняя самую настоящую боль. Радость скукожилась, словно проткнутый иглой воздушный шар, а легкость с беззаботностью покинули меня с тихим шипящим звуком.
Я собрала разлетевшиеся в разные стороны конечности и спряталась за широкой спиной какого-то студента. Собравшиеся постепенно приходили в себя. Музыку убавили еще сильнее, так что вскоре стали слышны отдельные голоса.
– Папа?!
– непонимающий возглас Ромки прозвучал громче других вопросов.
– Почему ты здесь? Ты ведь обещал...
– Лучше скажи, почему мне на ночь глядя звонят соседи с требованием сделать музыку потише, когда ты обещал держать все под контролем?
– ледяной голос Верстовского значительно понизил температуру в душной гостиной, которая нагрелась от нашего дыхания и прочих испарений молодых тел.
– Они собирались обращаться в полицию.
– Я...
– Ромка стушевался.
– Не думал, что будет так громко.
– Если бы ты снял трубку, моего визита можно было бы избежать.
– Понял, - наследник фамилии понурился, а затем заорал на всех присутствующих: - Так, ребзя, музыку громко не включаем, ясно! И ведем себя прилично! Я же просил!
Пока они выясняли отношений, я спиной отступала вглубь комнаты, где за спинами, торсами и ногами гостей меня нельзя будет разглядеть. Присела на свой диванчик и осторожно выглянула оттуда.