Дубинушка
Шрифт:
«Русичи! Ваши деды не сдали Сталинград, а вы сдали Россию. Мне совестно быть русским!..
Денис Усольцев».
Листовок много. Слова летели с них как снаряды. И Тихону стало жутковато. Отвлекаясь от них, он спросил:
— Кто же их пишет?
— А поди, найди этих писателей. Ещё ни один не попался. Я поднял всю милицию, она сбилась с ног — и ни одного листовочника! Кто-то мне сказал: «Милиция находит, но имён не выдаёт. Милиция-то из русских! Она с ними заодно!
— А кто же должен служить в милиции, эфиопы, что ли?
— А кто угодно, только не русские! Ленин-то не дурак был — у него вся охрана из латышей состояла. Латыши, они как псы борзые: им только покажи на русского — в клочья разорвут. Недаром же убивать царскую семью инородцев заставили. Какой же русский станет стрелять в девочек, в малыша десятилетнего!
— Да где же мы столько нерусских наберём? Россия-то вон какая!
— Китайцев надо звать. А там и негров, эфиопов — любую нерусь, лишь бы они нас не трогали. Им-то наплевать, кто какой дворец построил, а кто в бедности прозябает. Им давай на лапу, а до остального дела нет.
— Ну, ты, Сергей, далеко заходишь. Живём в России, а милицию нерусским отдавать. Да ты представляешь, как мы всех славян озверим. Тогда ты от них и в подвале своего дворца не спрячешься. Вначале милицию отдать иноземцам, а там, ты скажешь, ещё и армию. А потом и во все конторы, и на все посты командные африканцев да азиатов притащить… Они, конечно, тебя, меня и наших помощников поначалу от народа защитят, но потом и мы с тобой на распыл пойдём.
— Наивный ты человек, Тихон. Да конторы-то и всякие другие тёплые места давно нерусским отданы. Ты когда шёл ко мне, то, наверное, видел, какие фамилии у дверей кабинетов пестрят?..
— Видел, видел и спросить тебя хотел: зачем же ты одну национальность на все посты тащишь? Зачем?..
Сергей вскинулся в кресле, башкой замотал. И как-то не по-людски застонал:
— О!.. Господи, матерь моя родная!.. Да неужели ты думаешь, что меня выбрали и я тут хозяин? Да я и пальцем шевельнуть без кагальной мафии не смею. Я жить хочу, жить, а не валиться в пропасть вместе с вертолётом, как валился генерал Лебедь! А вчера вон туда полетел и сахалинский губернатор. Сталин и тот все тридцать лет своего правления сидел, как в тисках, в объятиях Берии и Кагановича, и других соратников, которые, как и мы с тобой, были женаты на еврейках. А стоило ему дёрнуться, как и он полетел на небеса. Нет, Тихон, ты взобрался всего лишь на одну ступеньку, ведущую к власти, да и то едва успеваешь бока подставлять, а я высоко залез, выше меня немногие прыгнули — тут уже не ветер дует, а шторм бесконечный, а нередко и цунами вроде Изабель, которая как раз в эти дни налетела на восточное побережье Америки.
Неизвестно, куда бы зашёл этот щекотливый разговор, но его прервал телефонный звонок. Мариам требовала немедленно ехать в загородный дворец.
И они засобирались в дорогу.
Загородный дворец Сергея «Чёрный аист» был построен на невысоком холме в ста метрах от берега тихой речушки Воронки, бежавшей между невысоких кустарников, берёзовых рощиц, одиноких дубов, тополей, клёнов — вплоть до самой Волги, до которой от дворца было километров сорок. Дворец имел три этажа и был обнесён на манер древнего монастыря или старой крепости массивным забором из красного кирпича и поверху утыкан, словно пиками, острыми стальными прутьями. Второй забор — деревянный, более лёгкий, но тоже увенчанный стальной колючей проволокой, обозначал территорию, прилегающую ко дворцу. Эта территория простиралась на многие сотни метров окрест и была засеяна привезённой из Голландии ровной, как ковёр, травой. На берегу ярко зеленела свежей краской купальня, а в достаточном удалении от неё по трубам на средину реки был выведен сток нечистот и отходов из многих туалетов и ванн, находившихся в помещениях дворца. Отходы выводились вниз по течению, и жители дворца их не видели. Зато они слышали и видели, и морщились от ужаса и отвращения, когда мимо проплывали нечистоты от других вилл, дач, дворцов и замков, во множестве построенных и прилепившихся к берегу Воронки в верхних районах течения. Сергей поначалу боролся с этим ужасным явлением, но процесс оказался неуправляемым, богатеи от демократического режима застроили весь берег Воронки, и река превратилась в лужу, кишащую нечистотами. Погибла рыба и всё живое, населявшее речку с незапамятных времён. Прежде она поила, кормила и радовала красотой деревни, издревле тут селившихся казаков, но теперь люди сторонились, они бросили Воронку, — боялись смердящей от неё заразы; воду же для питья брали из вырытых колодцев. Благо, что воды грунтовой тут было много и жульё, захватившее власть в России, загрязнить её ещё не успело.
Дворец был построен вне всяких стилей и традиций; экстравагантен по линиям, углам и расцветке. Красный и жёлтый цвета перемежались с белым и чёрным, однако же черный цвет подавлял и превалировал. «Полосатый Баран» — так называли дворец местные жители. На его крыше широко простиралась площадка для вертолётов и загорания, на одной из башен громоздилась антенна для приёма всех каналов и для обеспечения особой компьютерной системы. Входов и выходов было четыре, главный, против обыкновения, не был обозначен колоннами или каким-нибудь особым торжественным подъездом; двери его хотя и массивные, но их трудно было отличить от других дверей; впрочем, был тут вход, возле которого всегда толпился народ; из него выпархивали стайки парней и растекались по усадьбе: одни шли в сауну — она работала чуть ли не круглосуточно, другие бежали в сторону домика с садовыми инструментами, третьи разбредались по углам обширной усадьбы, скрывались за деревьями. На усадьбе отделанный зеленым мрамором блистал под солнцем ослепительным зеркалом бассейн, в дальнем углу сада едва заметно зеленел в высоком кустарнике тир. Были и другие строения, но они так ловко вписывались в роскошную растительность, что не все можно было и разглядеть.
Для хозяина архитектор выделил особый вход, и дверь тут настолько плотно была вписана в стену, что едва различалась. Сергей и Тихон ехали в одной машине, но у входа в усадьбу, где в гражданской форме стояли два «амбала» — опять же и это звание им присвоили местные жители, выполнявшие на усадьбе и в доме аварийные работы по электрической проводке, сантехнике, приглашавшиеся по необходимости и для исполнения других мелких услуг, — Сергей пошёл за угол к своей двери, а Тихон прошёл в дверь, расположенную напротив и уже распахнувшуюся ему навстречу. Так они делали всегда, так хотела хозяйка дворца Мариам, которая тут устанавливала все порядки, — и даже самые мелкие, казалось бы, незначительные. Встречая Тихона, она обыкновенно говорила:
— Сергей пусть отдыхает, а ты проходи сюда и уже не беспокойся ни о чём, я звонила Карине, сказала, чтобы тебя не ждала, у тебя много будет дел — так много, что понадобится не один день, а может быть, и целая неделя.
Карина давно заметила интерес сестры к её мужу; вначале страдала, но потом сходила к раввину и на манер христиан, приносящих Богу исповедь, обо всем рассказала старому мудрецу, на что тот, ничтоже сумняшеся, и тоном, будто речь шла об утерянной булавке, проговорил:
— Да?.. И это тебя волнует?.. А зачем?.. За каким уж таким интересом надо убиваться?.. Сегодня Тихон, завтра Иван, которого ты почистишь щеткой и отмоешь, а потом придёт суббота, наш праздник, и к тебе на глаза явится Соломон. Но, может, он и не будет Соломон, но он будет мудрый, как Соломон, и красивый, как юноша Бениам. Ты не знаешь, кто такой этот юноша Бениам?.. Я тоже не знаю, но великая книга Тора такого юношу называет, и он тоже явится к тебе на глаза, и ты сильно будешь радоваться и очень сильно захочешь разделить с ним ложе.
Сергей вошёл в свои апартаменты усталый, почти разбитый и хотел бы завалиться в постель, но на письменном столе была стопка деловых бумаг с припиской Мариам: «Это надо подписать сегодня. Ребята ждут». И вторая стопка — листовки, и тоже с припиской разгневанной супруги: «Посмотри, какую мерзость ты развёл у себя под носом!»
Баранов знал, что кроется под этим словом «ребята». Они действительно «ребята», потому что молодые, рвущиеся к власти и богатству, схватившие за горло его супругу, не отходившие от неё ни на шаг, жужжащие, словно комары из болотных сибирских краёв, вьющиеся плотным клубом и способные так сильно и больно кусать, как умеют только кровососущие твари. Это против них направлены листовки, и их всё больше расклеивается на заборах, разбрасывается в трамваях, электричках; они, как осы, жалят приверженцев новой власти, больно бьют по мозгам демократического ворья, рыцарей наживы и разрушения всего святого для русских людей.
Сергей прилёг на диван и стал читать листовки. Его не только раздражала, бесила, но и забавляла фантазия листовочников, этих партизан разгорающихся баталий, бойцов невидимого, но могучего фронта народного сопротивления.
Тут бы к месту было заметить, что Сергей — человек русский, родился в крестьянской семье и до восемнадцати лет жил в деревне. Отец трудился в колхозном саду, а мама на ферме была дояркой. Сергей и две его сестрёнки учились в сельской десятилетке, а потом он уехал в город и поступил в Механический институт. Там он женился на Мариам, не зная, не ведая, что этот «пирожок», как звали её в институте, будет играть в его жизни решающую роль и совершит с ним необыкновенную метаморфозу, вознеся его к вершинам власти. Сразу же после утверждения в Кремле Ельцина его вызвали в сельхозбанк и сказали: «Мы дадим тебе два миллиона рублей, и ты откроешь дело». — «Какое дело?» — изумился Сергей. «Ну, дело!.. Например, мясной магазин. Будешь скупать в сёлах скот, отвозить на бойню, а потом и продавать». — «Но я никогда ничем подобным не занимался. И потом… есть заготконторы, мясокомбинаты…» Директор банка, молодой, низенького роста и начинавший толстеть мужичок, вытаращил на Сергея кирпичного цвета глаза, зашлёпал толстыми, мокрыми губами: «Ты будешь благодарить свою хорошую жену Мариам и будешь к ней молиться, как турок Аллаху — это ей мы даём деньги, а не тебе. Пиши бумагу, что ты открываешь магазин и просишь в кредит два миллиона». Толстогубый двинул Сергею стопку чистой бумаги. Но Сергей продолжал свои недоумения: «Сегодня я возьму деньги, а завтра ко мне придут два этих… в зелёных фуражках и скажут: выходи…»