Дуэль с судьбой

Картленд Барбара

Говоря все это, доктор улыбался дочери, и улыбка эта словно бы освещала изнутри его усталое, изможденное лицо.

Нелегко было разглядеть в осунувшемся, постаревшем докторе прежнего симпатичного молодого человека, но тех, кто знал его в прежние годы, нисколько не удивляло, что все дети Уинсфордов так хороши собой.

— Не надо так беспокоиться, дорогая, — продолжал доктор. — Я уверен, что благородный маркиз пробудет у нас недолго, и, честно говоря, чем скорее он окажется в руках опытного специалиста, тем лучше.

— Сомневаюсь,

что это будет для него лучше, папа, — возразила Ровена. — Ты знаешь не хуже меня, что обладаешь «волшебными руками» — так называют это твое качество люди. Сомневаюсь, что какой-то там специалист из столицы сможет сделать для маркиза больше, чем ты.

— Хотелось бы мне, чтобы ты была права, — ответил доктор. — Но я прекрасно знаю предел своим возможностям.

Маркиз лежал с закрытыми глазами и пытался сообразить, где находится.

Он чувствовал себя невероятно слабым и усталым, но туман, который, казалось, наполнял голову и мешал ему сосредоточиться, уже немного рассеялся, и маркиз начал улавливать звуки, а потом догадался, что в комнате кто-то есть.

Он не в состоянии был открыть глаза, но каким-то шестым чувством маркиз знал, что это была женщина, которая почти неслышно двигалась по комнате. Даже когда она не поправляла ему постель или не прикасалась теплыми и нежными руками, он ощущал рядом ее присутствие.

Маркиз почувствовал, как ему просунули под затылок руку и осторожно приподняли голову с подушки. Затем губ его коснулся краешек чашки.

— Постарайтесь попить немного, — мягко произнес женский голос.

Маркиз беспрекословно повиновался, сознавая, что он уже не в первый раз подчиняется этому голосу.

Проглоченная им жидкость была сладкой и вкусной. Маркиз понял вдруг, что очень хочет пить и у него саднит горло. Он отхлебнул еще немного и с усилием проглотил.

— Очень хорошо, — похвалил тот же голос. — Теперь постарайтесь уснуть, а чуть позже я принесу вам бульона.

— А почему мне нельзя немного бульона? — спросил чей-то писклявый голосок.

Маркиз догадался, что в комнате присутствует ребенок.

— Лотти, сколько раз я говорила тебе, что нельзя входить в эту комнату, — побранила девочку обладательница тихого голоса.

— Но мне нравится смотреть на него, — дерзко ответила Лотти. — Гермиона говорит, что он выглядит, как поверженный гладиатор. Мне кажется, она влюбилась в него.

— Ты не должна говорить такой ерунды! Сейчас же иди вниз, иначе ни ты, ни Гермиона никогда больше сюда не войдете. Это понятно?

— Я думаю, что ты просто эгоистка, Ровена. Хочешь оставить его для себя, — заявила Лотти. — Нам тоже нравится на него смотреть.

— Сейчас же ступай вниз! — приказала Ровена, по-прежнему не повышая голоса.

Очевидно, Ровена обладала непоколебимым авторитетом, потому что через секунду маркиз услышал шаги спускающейся по лестнице Лотти. Ровена, удалив девочку из комнаты больного, закрыла за ней дверь.

Очень медленно, опасаясь, что само усилие, которое требуется, чтобы поднять веки, снова вызовет невыносимую боль, которую он так хорошо запомнил, маркиз открыл глаза.

И увидел, как, впрочем, и ожидал, что находится в незнакомой комнате.

Возле умывальника виднелась стройная фигура девушки, моющей чашку, из которой он только что пил.

Она стояла спиной к кровати, и, вспомнив, как мягко звучал ее голос, как нежно она приподняла его голову, давая питье, маркиз вдруг поймал себя на том, что с нетерпением ожидает, когда девушка обернется, чтобы увидеть ее лицо.

Ровена вытерла чашку и бесшумно поставила ее на блюдце, потом повесила на крючок полотенце и повернулась к маркизу.

Он ожидал, что внешность девушки будет соответствовать ее голосу, но все же оказался не готов к тому, что предстало его взору, и на секунду успел даже подумать, что стоящая перед ним красавица — галлюцинация, вызванная сотрясением мозга.

Маркиз видел перед собой юную девушку, прекраснее которой ему давно не доводилось встречать.

Погруженная в свои мысли девушка, чьи огромные глаза удивительного синего цвета, казалось, занимали половину ее лица, не смотрела на маркиза, пока не подошла к кровати.

Затем, когда руки ее коснулись простыни, сбившейся, пока он пил, девушка заметила, что маркиз смотрит на нее, и застыла на месте.

— Вы очнулись? — спросила она, а затем, не дожидаясь ответа, быстро произнесла: — Не пытайтесь говорить. Вы долгое время были без сознания, но теперь, я вижу, пришли в себя. У вас нет причин для беспокойства — вы в хороших руках.

Несмотря на просьбу девушки, маркиз попытался произнести несколько слов, хотя собственный голос показался ему слабым и каким-то чужим.

— Где… я?

— В Литл-Поувике. Вы попали в дорожное происшествие на перекрестке. — Ровена сделала паузу, давая маркизу возможность усвоить услышанное. — Никто, кроме вас, не пострадал. Уверена: вам приятно будет услышать, что ваши кони, хотя и сильно напуганы, не получили никаких повреждений.

— Я… рад слышать это, но… кто… вы?

— Я — дочь местного доктора, Ровена Уинсфорд.

— Доктор… Уинсфорд? — повторил маркиз, словно пытаясь припомнить это имя.

От него не укрылась улыбка, осветившая лицо Ровены.

— Вы вряд ли слышали о нас, — сказала она. — Но ваш врач, сэр Джордж Сеймур, приезжал из Лондона, чтобы осмотреть вас. Он сказал, что у вас нет никаких серьезных внутренних повреждений, которые не зажили бы сами, но решительно запретил трогать вас с места, объяснив, что вам требуется полный покой.

Говоря все это, Ровена увидела, как глаза маркиза медленно закрываются, словно он тщетно борется с нахлынувшей на него сонливостью.