Дуэль сердец
Шрифт:
Выражение его глаз заставило Гейл разозлиться на него. Забавно, что она может и любить и ненавидеть Ланса одновременно. Теперь она не могла стерпеть его высокомерного предположения, будто она заигрывает с ним.
— Почему бы вам не попробовать и не увидеть результат? — произнес он медленно. — Жизнь полна неожиданностей.
Она улыбнулась:
— Нет, благодарю покорно, лучше поберегу силы. Если хотите, я сообщу вам, какой успех у меня будет в Танжере.
Он откупорил бутылку вина и разлил его по бокалам твердой рукой.
— Надеюсь, в ваши намерения не входит совращать шейхов. Они, конечно, особенно падки на английских девушек и любят блондинок. Но думаю, что вам все же не захочется совершать таких идиотских поступков.
— Почему бы и нет, если там будет так же уныло, как здесь, — съязвила она, задетая его очевидным безразличием.
— Итак, вам здесь скучно. Я мог бы развеселить вас, если это то, чего вы желаете. Только уверен, что вам не понравится способ, который я изберу.
Его пристальный взгляд отрезвил Гейл. Ланс говорил безразличным тоном, в котором отсутствовал интерес и не было даже намека на страсть. Он как будто поучал маленького ребенка. Она тревожно поежилась, инстинктивно ощущая нагнетание какой-то странной, повисшей в комнате атмосферы. Если Ланс и ощущал то же, он не подал и виду, хотя его настроение было довольно необычным. Легкий настрой, с которым он приветствовал ее вначале, изменился, и глаза у него блестели как-то неестественно.
Он продолжил, не ожидая ответа:
— В конце концов, обстановка способствует этому, — пробормотал он. — Нас оставили наедине. Даже персонал старается дать нам возможность побыть вместе. — Он сделал паузу, его глаза сверкнули. — Так сделаем же мы наконец что-нибудь, что будет потом вспомнить?
С трепещущим сердцем Гейл поняла, что на него подействовал чарующе мягкий свет от красных свечей, создающий интимную атмосферу. Имелся только один способ бороться против этого — надо принять тот же холодный тон, который так был свойственен Лансу.
Она поспешила сменить тему:
— Вы ведь не возражаете против моего отъезда в Танжер?
— Нет, если эта поездка оздоровит вас. — Черты его лица при свечах казались мраморными, а по загадочному выражению глаз невозможно было догадаться, о чем он думает. В разговоре наступила пауза. Прервав ее, он спокойно сказал: — Не будете ли вы скучать от одиночества за границей?
Она вскинула подбородок:
— Я смогу позаботиться о себе. Я бывала за границей множество раз.
Он пристально посмотрел на нее своими темными глазами, в которых светился сардонический огонек.
— Но не в вашем же состоянии. Сейчас для вас очень трудное время, и тут ваше невнимание к мелочам может быть опасно. — Он помолчал и продолжил, чеканя каждое слово: — Вы только теперь начали взрослеть. Всю вашу жизнь вы цеплялись за отца, он не давал вам возможности жить самостоятельно и проявлять инициативу. Теперь он умер, и, оставшись одна, вы растерялись.
— Нет, — возразила Гейл, понимая, что он прав. — Просто мне все стало безразлично.
— Это обычная реакция человека, который никогда прежде не попадал в неприятные ситуации. Он не может вынести несчастий, когда они случаются. Тяжелые удары судьбы сражают такого человека наповал. Но настанет время, когда вы будете говорить о вашем отце без дрожащих губ и затуманенных глаз. Вы можете приблизить это время, если будете думать только о счастливых днях, проведенных вместе с ним. Когда приедете в Танжер, вы, вероятно, обнаружите, что ваши бабушка с дедушкой постоянно говорят о нем, хотя его смерть потрясла их не меньше, чем вас.
Она умоляюще посмотрела на него:
— Странно, вы, должно быть, считаете, что я вообще никого не люблю, но я обожаю своих дедушку и бабушку и как никто другой понимаю, что они переживают сейчас. Почему вы не находите во мне таких чувств?
— Прекрасно, что вы способны чувствовать, но вы чувствуете только то, что важно для вас самой. Например, вы даже не подумали, как ваш отъезд отразится на других.
— Вы, конечно, подразумеваете не себя? — сказала она, усмехаясь.
— Я подразумевал Мисти. Что с ней будет, когда вы уедете? Вы отдадите ее назад миссис Фостер?
Гейл печально посмотрела на него, переживая брошенный ей упрек. Она думала о Мисти, и эти мысли были мучительны для нее. Но она не хотела говорить ему об этом. Он хочет думать о ней плохо. Что ж, пожалуйста! Какое ей дело? Но было обидно. Было так обидно, что хотелось плакать. И она очень удивилась своему спокойному ответу.
— Я хотела бы, чтобы она осталась здесь, с вами, если это возможно.
Он улыбнулся:
— Здесь ее дом. Пейте ваше вино.
— Вы же знаете, что я не пью.
— Выпейте. Оно улучшает аппетит.
— Отлично, — сказала она язвительно. — Сначала вы убиваете мой аппетит своим цинизмом, затем приказываете его восстановить.
— Ничего подобного, я просто хочу, чтобы вы поели во время обеда. Если вы не послушаетесь, то не полетите завтра в Танжер.
Гейл бросила на него пристальный взгляд, выражавший крайний скептицизм.
— Замечательная идея! Вашей изобретательности можно только позавидовать.
Их разговор сильно взбудоражил ее и привел в нервное состояние. В глазах стояли слезы, и Гейл была рада, что это незаметно из-за тусклого освещения. Обед состоял из легких блюд, ей пришлось съесть все, несмотря на то что в горле у нее стоял ком. Гейл задумалась, ощущает ли Ланс напряженную атмосферу. Большую часть времени девушка сидела опустив глаза, но она знала, что он часто поглядывает на ее лицо.
После обеда они пили кофе в гостиной, и Гейл решила надолго не задерживаться здесь под предлогом незаконченных сборов. Зал был ярко освещен, и от этого немного резало глаза после мягкого полумрака столовой. Ланс подал Гейл чашечку кофе и подошел к проигрывателю, чтобы включить музыку.