Дуэль в Кабуле
Шрифт:
— Много еще осталось вам сказать? — вежливо остановил Виткевич англичанина.
— Меньше, чем вы уже выслушали… Николай знает: есть страна, которой он должен бояться. Англия — сильнейшая страна в мире. Наш остров мал. Но у нас владения на всех континентах. Известно ли вам, что мы владеем семьдесят одной колонией, и их территория в 40 раз больше Англии, и в них живут и работают на нас 100 миллионов черных, желтых, коричневых обезьян. Николай боится Англии, ибо знает, что война с Англией окончится для него плохо. Его империя распадется… Вот оттого-то
Уильямс смолк. Молчал и Виткевич. Уильямс поднялся со стула, приблизился вплотную к Виткевичу, нагнулся к его уху:
— Вы — сильный, опасный противник!.. Соединитесь с нами, и ваш ум, ваша энергия, ваша сила не будут растрачены впустую! Смотрите: Бернс уже подполковник и баронет, у него блестящее будущее, быть может, генерал-губернатора Индии или министра на родине… А у вас?
Виткевич отстранил рукой Уильямса, тоже встал.
— Я выслушал вас терпеливо и внимательно, мистер Уильямс. Вы давно следуете за мной по пятам — в обличье туркмена, потом проводника верблюдов, потом дервиша… Нынче вы в облике британского джентльмена. А подлинно ли вы джентльмен? Сомневаюсь.
Уильямс покраснел, гримаса исказила его лицо.
— Да, вы только прикидываетесь джентльменом, то есть благородным человеком… Ибо нет такой низости, такой подлости, какой бы вы не совершали… Вспомните донос на меня в Оренбурге! А попытку завести нас в пустыню и подставить под ножи нанятых вами разбойников!.. Да, моя судьба тяжела, мне горько приходится. Но у меня есть то, чего нет у вас. Честь! Честь польского дворянина… Совесть порядочного человека… Что будет со мной дальше, не знаю. Но с вами мне не по дороге…
— Это ваше окончательное, последнее слово?
На лице Уильямса уже не было вежливой маски, он глядел злобно.
— Нет, еще не последнее, мистер Уильямс… Впрочем, я не уверен, Уильямс ли вы… Не последнее. У нас с вами старые счеты. Изобличить вас, передать в руки властей я не могу, да и не хочу… Но если вы джентльмен, есть иной способ за все поквитаться…
— Дуэль? Но она строжайше преследуется в вашей стране!
— А вы слышали об американской дуэли? Очень удобно и безопасно… Кидаем жребий, и кому достанется несчастливый, тот стреляется, оставив записку о самоубийстве…
Уильямс побледнел. Такого исхода беседы он никак не предвидел. Виткевич с презрительной улыбкой ждал ответа.
— Но как же… Здесь… сразу… — забормотал англичанин.
— Я — здесь, если мне выпадет жребий… А вы — у себя. Полагаю, не обманете… Ведь вы джентльмен!
Уильямс опустил голову, потом быстро поднял, отрывисто сказал:
— Идет!
Виткевич подошел к письменному столу, заваленному бумагами, быстро набросал несколько слов.
— На случай несчастливого жребия, — пояснил он. — Как пишется в таких случаях: в смерти моей и так далее. Рекомендую и вам. А впрочем…
Затем он оторвал от бумаги две одинаковые полоски на одной нарисовал минус, на другой плюс, показал их Уильямсу.
— Понятно?
Тот кивнул головой. Виткевич скатал бумажки положил их в узбекскую чашку-пиалу, встряхнул…
— Тяните, мистер Уильямс! — Прошу вас первым!
Виткевич покачал головой, вынул бумажный шарик. Уильямс не спускал с него глаз.
Ян подошел к окну, стал спиной к Уильямсу, разворачивая шарик… Медленно, медленно…
Уильяме весь напрягся… Вот шарик уже размотан.
Ян вглядывается в него… Уильямс неслышно подошел к Виткевичу сбоку. Раздался негромкий выстрел… Ян, пораженный пулей в висок, рухнул на пол.
— Так-то вернее, — сказал Уильямс, кладя пистолет возле тела. Он быстро, но спокойно поднял выпавший из рук Яна листок, взял из пиалы второй шарик, бросил в огонь принесенную им разносную книгу, бумаги со стола уложил в полотняную сумку, которую вытащил из-под курьерского виц-мундира, оглядел комнату и тихонько вышел, осторожно затворив за собой дверь…
Выстрел, прозвучавший в дальнем конце коридора, не услышали…
В восемь часов номерной постучал, и никто не ответил, затем прибыл настоящий курьер из министерства и тоже не достучался. Поднялась тревога. Послали за полицией…
Явился квартальный надзиратель и приказал открыть дверь… Потом прибыли жандармы, обыскали комнату, забрали лежавшую на столе записку, пистолет, валявшийся возле тела Виткевича…
Врач, бегло осмотрев труп, долго головы не ломал.
— Выстрел в висок…
— Самоубийство, — сказал полковник, прочтя записку… — А бумаги он сжег..
Полковник указал на обуглившиеся остатки в камине… Второй офицер укоризненно заметил:
— Поляк всегда останется поляком. Черная неблагодарность, измена — вот чем они платят за! милости царские…
Жандармы уехали, приказав квартальному комнату закрыть и ждать распоряжений…
ЭПИЛОГ
1
Смерть его власти окружили непроницаемой завесой секретности.
III Отделение представляло Николаю «Таблицы главнейших в Империи происшествий, составленные из всеподданнейших донесений, полученных от начальников губерний». Кроме того царю представлялись «Выписки происшествий, не показанных в таблицах оных», и здесь отмечались самоубийства. Так, в «Выписке» с 13 по 20 мая 1839 года указаны самоубийства подпор. Розанова и подпор. Горта. Николай написал на «Выписке»: «Которой бригады?»
И вот ни в «Таблицах», ни в «Выписках» в мае 1839 года о самоубийстве Виткевича не упомянуто!
Царь не мог не знать о таком чрезвычайном происшествии, как самоубийство человека, действия которого породили столь серьезные политические последствия…
Но и в отчете Нессельроде за 1839 год ни слова не сказано о Виткевиче. А в архиве III Отделения, дошедшем до нас, нет дела о самоубийстве Виткевича, хотя оно не могло не подвергнуться специальному расследованию. Несомненно, дело это, как сверхсекретное, было уничтожено. Официальную версию гибели Виткевича изложил Сенявин в письме Дюгамелю: