Дуэт с Герцогом Сиреной

Кова Элис

— Я уверена, что в каком-то смысле она знала. Она чувствовала, когда ты давал клятву.

— Я надеюсь на это. — Илрит замирает. Он статуя в мире, где веет ветер, где клубится песок и падают листья. — Я думал, что если смогу отложить становлением герцогом, то смогу переубедить ее. Что она будет держаться дольше. Мой эгоизм лишь создал новые проблемы. Если бы я не цеплялся за нее так, как цеплялся, возможно, она была бы удачной жертвой.

Моя рука возвращается к его руке, но он не отстраняется. Я придвигаюсь ближе.

— Если ты прав, и

это тот, кого желает Лорд Крокан, то для него ничего нельзя было сделать.

— Возможно…

— Из-за своего горя ты пошел во впадину той ночью. Ты нашел меня. — Мне не хочется переключать внимание на себя, но я чувствую, что ему нужно что-то еще, за что он мог бы ухватиться, в чем он мог бы найти смысл.

— Серебряная подкладка, достойная света Леди Леллии. — Он приближает свое лицо к моему с небольшой улыбкой. — Если все мои несчастья привели меня к этому моменту, если каждая боль и лишения, которые я пережил, были связаны с тем, чтобы встретить тебя, то все это того стоило.

Я смотрю на него с немалой долей благоговения. Разве кто-нибудь когда-нибудь говорил обо мне так хорошо? Я бальзам на его беды. Объяснение, которое облегчает и успокаивает. Я.… я хотела бы дать ему весь мир и даже больше.

— Идем. Мы еще многое покажем тебе на священном острове Дерева Жизни. — Он уходит, но я еще на мгновение задерживаюсь у двери. Я не могу оторваться. — Виктория. — Он легонько берет меня за руку.

— Да, извини. — Я отступаю назад, подальше от двери. Мне следовало бы оставить вопросы о богах, но я не могу удержаться и спрашиваю: — За этой дверью…

Я не успеваю закончить, так как он прекрасно знает, что я собираюсь сказать.

— Да.

За этой дверью спит богиня…

— Ты когда-нибудь видел ее?

Лорд Крокан свободно плавает по Бездне. Но Леллиа заперта в дереве. Заточена.

Боль за нее переполняет меня. Теперь в глубине моего сознания живет новый куплет старого гимна — другой способ интерпретации слов. Одни и те же звуки, разные смыслы. Эта песня — о печали и муках. О несправедливости.

Выбрала ли она быть здесь? Или она оказалась в ловушке на тысячелетия? Я потираю отметины на своей плоти, как будто они мне что-то скажут. Как будто это понимание, на грани которого я нахожусь, обретет форму.

Но оно не складывается. И Илрит подтверждает мои подозрения и опасения.

— Когда случились магические войны, сердце Леди Леллии разбилось о своих детей, и ее боль, как говорят, ощущали народы по всей земле. Воздвигнутый Фэйд, утихомиривший кровопролитие, успокоил ее. Говорят, даже первая Человеческая Королева пришла и посадила дерево, чтобы затмить старую богиню жизни. Леди Леллиа укрылась под ним, а затем стала единым целым с ним.

— По мере того как дерево росло, ее песня как бы колебалась. Она пустила корни в мир, но ее народ поблек. Дриады исчезли. Ее песня не звучала тысячи лет.

— Понятно.

Он берет меня за руку, и на этот раз я следую за ним, пока он ведет меня

назад, прочь от дерева. Но вместо этого он пересекает пляж, противоположный тому, где мы вошли, и попадает в другой туннель из корней.

Я не могу удержаться и оглядываюсь через плечо на дерево и его таинственную дверь. Илрит назвал его домом Леллии… но что, если это ее тюрьма? Если это так, то что это значит для Вечного Моря, для сирен и для отношений бога смерти и богини жизни?

Кто же Крокан — муж или похититель?

Глава 34

Корни снова образуют туннель. Они настолько плотные, что свет доходит до нас только с пляжа позади и, как я предполагаю, с другого пляжа далеко впереди. Шрамы от черенков тоже здесь. Сок, сочащийся из них, ярко-красный, все еще блестит в тусклом свете. Еще влажный.

— Эта резьба сделана недавно? — спрашиваю я.

— Не должно быть; Вентрис запретил новые резьбы. И, кажется, я помню их с тех пор, как был здесь в последний раз.

Более пяти лет, а они все еще кровоточат. Я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к ним, и Илрит не останавливает меня. Когда кончики моих пальцев касаются мокрого сока, меня пронзает дрожь, как тогда, когда моя кожа встретилась с кожей Илрита сразу после его возвращения из впадины. Но это ощущение другое, более сильное. В глубинах моего сознания проносится трель резких слов. Они не похожи ни на один язык, который я когда-либо слышала. Не похожи на слова сирен и даже на слова стариков.

Я отдергиваю руку, пока бессвязные звуки не заполнили мое сознание невыносимым хаосом. Боль разрывает виски, просясь на место, которое сейчас занимает часть меня. Воспоминание исчезает прежде, чем я успеваю выбрать, какое именно.

Потирая виски, я пытаюсь вспомнить, что именно я потеряла. Но жизнь длинна и наполнена тысячами мелких моментов, которые кажутся несущественными, пока их нет. Невозможно перебрать их все… чтобы понять, что это было.

— Что случилось? — На его лице написано беспокойство. Илрит движется ко мне.

Я останавливаю его рукой, но не прикасаюсь к нему. Меньше всего мне хочется, чтобы то, что случилось со мной, каким-то образом перешло на него.

— Я… я почувствовала что-то странное.

— Странное?

— Это была песня, но не похожая ни на одну из тех, что я слышала раньше. На ту, которую я когда-либо разучивала. — Я выпрямилась, боль утихла. Хотя неприятное ощущение, что у меня вырвали воспоминание без моей воли, все еще остается в горле. Вначале мне казалось, что я могу отдать так много, но теперь, когда они уходят без спроса, когда у меня отнимают нужные мне части, я чувствую необходимость всеми силами держаться за то, что у меня осталось. — Я думаю, это была Леди Леллиа.