Дуэт с Герцогом Сиреной
Шрифт:
— Как пожелает Ее Святейшество. — Он склоняет голову и поворачивается, направляясь к выходу из комнаты. Я следую за ним. Воины идут сзади.
Мы плывем по туннелям, комнатам и залам замка. Маленькие интимные помещения контрастируют с большими просторными салонами. На море выходят витиеватые сады, защищенные серебристым барьером от гнили, размножающейся в открытой воде, а также тесные коралловые трубы, на которых вырезаны знаки, похожие на те, что нанесены на мою плоть — те, что я видела в доме Шееля. Интересно, сколько узоров было нанесено здесь для защиты, добавленных за последние
Мы подходим к отверстию, закрытому завесой ламинарии, расположенному, как мне кажется, с противоположной стороны от того места, где я нахожусь. По обе стороны от нас парят еще два воина. При нашем приближении они выпрямляются, держа копья наготове.
— Герцог Илрит, Ее Святейшество пришла нанести тебе визит, — говорит Вентрис, зависая прямо перед занавесом из ламинарии.
— Входи, Виктория.
Я плыву вперед, огибая Вентриса. Когда он тоже движется, я останавливаю его, подняв руку.
— Я хочу видеть Илрит наедине. — Я не пытаюсь обратиться к Вентрису напрямую. Пусть слышат все, и Илрит в том числе. Прежде чем Вентрис успевает вставить хоть слово, я продолжаю. — Спасибо за понимание. Я не задержусь, так что ваш хор не задержится.
— Я ценю твое внимание. — Слова прозвучали так же напряженно, как и его сжатые губы.
Я плыву вперед, оставляя их позади. Густые заросли ламинарии на мгновение заслоняют свет, когда я проплываю через них. Я попадаю в комнату, которая намного меньше моей, но не менее хорошо обставлена. Большие окна без стекол открывают вид на город. Это, конечно, больше похоже на комнату для гостей, чем на какую-то тюрьму, и это развязывает узел напряжения, стягивавший мои ребра.
Но Илрита нигде не видно. Я поворачиваюсь, ища его, но две руки протягиваются вперед и хватают меня за щеки. Должно быть, он ждал меня со стороны двери, готовый наброситься.
Его большие ладони обхватили мое лицо. Его сияющие глаза смотрят на меня со всей силой. Илрит не двигается. Он слегка притягивает меня к себе, опускаясь навстречу.
Без предупреждения его лицо оказывается настолько близко к моему, что, будь мы над водой, я бы почувствовала его дыхание. В его глазах я вижу каждую капельку меда, каждую глубину гикори, богатую, как леса, окрашенные поздним полуденным солнцем. Я понимаю, что у него есть веснушки. Невероятно слабые, они разбросаны по его носу и щекам, как созвездия, которые указывали мне путь в течение многих лет.
Все мое тело напряжено, но теперь совсем по другим причинам, чем в случае с Вентрисом. Узел покинул мою грудь и опустился в низ живота. У меня все болит сверху донизу, я жажду того, чего у меня не было уже много лет, того, о чем я никогда не думала, что могу иметь снова.
Он собирается меня поцеловать? Его веки тяжелеют. Его губы расслаблены. Несмотря на это, я наклоняю голову вперед. Мои глаза закрываются.
Я не могу… Я не должна. Это опасная территория. Я отмечена смертью. Ему запрещено прикасаться ко мне, и мы больше не в его владениях, где он может нарушать правила. Я не могу так рисковать его благополучием…
Вступать в связь с этим опасно красивым мужчиной, пусть даже
Потому что нельзя поддерживать чисто физические отношения, Виктория, предостерегает мой разум. Поцелуй его — и ты влюбишься в него.
Не могу же я, в самом деле, испытывать привязанность к первому мужчине с яркими глазами и теплой улыбкой, которому я позволила приблизиться к себе после Чарльза? Я сильнее этого. Я более рассудительна, чем та девушка, которой я была. Я научилась на своих ошибках, когда падала слишком быстро и хотела слишком многого.
Паника теперь конкурирует с вожделением и желанием. Я должна остановить его ради нас обоих. Я поднимаю руки и кладу их ему на грудь, готовая оттолкнуть его. Но все, что я чувствую — это теплые, крепкие мышцы под моими пальцами, и моя воля иссякает. Я забываю, что должна проецировать свои мысли, чтобы он их услышал. Я инстинктивно шевелю губами в слабой попытке возразить.
Его нос касается моего. О, боги, он собирается меня поцеловать, и я не хочу, чтобы это прекращалось. Я хочу, чтобы его руки спустились с моего лица на плечи. Я хочу, чтобы он провел кончиками пальцев по моей груди, дразня меня всеми запретными способами.
Еще раз, перед смертью, возможно, я снова почувствую. Возможно, мы бросим осторожность на произвол судьбы и предадимся страсти и похоти. Я уже скрывала, как разбивается мое сердце; я смогу сделать это снова. И может быть, тех кусочков, что остались от этого адского органа, будет недостаточно, чтобы влюбиться. Может быть, я смогу забыть, что это вообще произошло, когда буду удовлетворен. Одной песни из старых песен мне будет достаточно, чтобы забыть о нашем с Илрит существовании, если до этого дойдет. Может быть…
Его лоб прикоснулся к моему. Но он не двигается. Я открываю глаза и вижу, что он все еще закрыт, а его брови слегка нахмурены в напряженной сосредоточенности.
— У нас есть только мгновение, прежде чем он начнет интересоваться, почему мы молчим, — говорит он. — Здесь рискованно говорить без прикосновения. Вентрис, несомненно, использует чары и благословения, чтобы прослушивать эту комнату. Прикосновение поможет сделать связь более прочной и конфиденциальной.
Я вдруг осознаю, насколько холодна океанская вода, которая гасит зарождающееся пламя, растущее в глубине моего живота. Я безвольно повисла в воде, удерживаемая его руками.
Дура, Виктория, он не пытался тебя поцеловать… он пытался с тобой поговорить. Зачем такому мужчине, как он, у которого столько перспектив и столько жизни впереди, целовать женщину, отмеченную смертью? Я благодарна ожерелью, которое подарила мне Фенни, за то, что я могу держать эти горькие мысли и следующий за ними внутренний жесткий смех при себе.
Но так ли необходимо ему быть так близко, если все, что требуется, — это прикосновение? Я не решаюсь спросить. Да и вряд ли. Но я не хочу, чтобы он останавливался… Разве это так плохо, когда женщина хочет немного тепла перед тем, как жизнь закончится?