Дуэт с Герцогом Сиреной
Шрифт:
— Виктория может быть нашей десятой жертвой, но она будет нашей последней. Мы представили Лорду Крокану все лучшее, что может предложить Вечное Море, но этого оказалось недостаточно. Виктория станет ей. — Илрит тепло улыбается, его глаза горят состраданием. — Она умна, проницательна и способна. Она жаждет жизни, и, клянусь жизнью моей матери, я вижу в ней искру Леди Леллии. За все свои годы я не знал женщины прекраснее Виктории.
Мое сердце замирает от его слов, со сладкой болью прижимаясь к ребрам. Кто-нибудь еще так горячо вставал на мою защиту? Говорил ли кто-нибудь обо мне такие приятные
Это контрастирует со всем тем, что было до совета с Чарльзом. Как он кричал о моих недостатках, пока не покраснел. Какими именами он меня называл. Ложь, которую он плел…
— Но больше всего на свете… — Илрит снова повернулся к совету. — Виктория неоднократно доказывала мне, что она женщина слова. Она будет выполнять все обещания и клятвы прежде всего. Каждый ее поступок — образец честности.
Мое сердце сжимается, оставляя пустоту в груди. Остановитесь, пожалуйста, хочу сказать я. Все имена, которыми меня называл Денноу, возвращаются, отдаваясь во всех пустых уголках моего сознания. Нарушитель контракта, нарушитель присяги, дезертир…
Но он продолжает, не зная правды обо мне.
— Она никогда, ни при каких обстоятельствах не отказалась бы от своего слова и не нарушила бы клятву. Так что если вы отказываетесь верить мне, то поверьте ей.
Я плыву в тягостном молчании. Мне трудно сохранять пассивное и спокойное выражение лица. Никогда не нарушала клятвы… Если бы он только знал. Вернулись прежние мысли: Что будет, если он узнает, для чего на самом деле нужны деньги, которые мы достали? Если бы он узнал, что это из-за того, что я расторгла свой брак? Что я не та женщина, за которую он меня принимает?
Мои мысли начинают закручиваться, как в водовороте.
— Тогда, похоже, нет причин для беспокойства. — Кроул пожимает плечами.
Вентрис надулся.
— Это опасный прецедент.
— Он принял соответствующие меры предосторожности. Подношение в порядке, и она дала нам слово, что это было необходимо — слово, которое, по мнению Илрита, столь же добродетельно, как и слово самой леди Леллии. Кроме того, больше нет риска, что они уйдут. Не так ли? — Кроул смотрит на меня.
— Никаких, — заверяю я их. В одном Илрит прав: я готова принять свою судьбу.
— Тогда давайте оставим этот вопрос. Мы…
— А как же то, что он прикасался к ней? — Вентрис прерывает Ремни. — У меня есть многочисленные свидетели этого.
— Да, и что с этим прикосновением? — Я вступаю в разговор так же быстро, пригвоздив Вентриса к его раковине своим пристальным взглядом. — На самом деле, я прикасалась к нему. Это было необходимо для перемещения через бассейн, и ничто не могло привязать меня к этому миру. Но… — я продолжаю говорить, пока он пытается вставить хоть слово, — а как же ты схватил меня? Это было необходимо? Прикосновение, которое могли бы подтвердить те же твои рыцари?
Вентрис откинулся на спинку своей раковины, его лицо лишилось прежних красок. Мне кажется, я слышу слабый отголосок хихиканья Илрита. Мой герцог изо всех сил борется с ухмылкой. Остальные герцоги выглядят не менее
— Вентрис, не желаешь ли ты поставить точку в этом вопросе? — Ремни перефразировала свое высказывание в очень резкий вопрос.
Вентрис бросает взгляд на меня, затем смотрит на герцогиню. Его взгляд падает, а затем возвращается ко мне. Я наклоняю голову в жесте, предлагающем, Ваш ход.
— Очень хорошо, — нехотя говорит он, все глубже погружаясь в свою скорлупу.
— Думаю, это разумно, — отрывисто говорит Ремни. — Как я уже говорила, у нас есть более важные заботы, такие как оставшиеся приготовления и организация суда для окончательного благословения и проводов.
— Если ты не против, займи свое место, Илрит. — Севин указывает на раковину в дальнем правом углу.
Илрит легко подплывает к ней и одним плавным движением усаживается. Несмотря на то, что он сам устраивается на своем месте, что-то во мне тихонько щелкает. Мышцы расслабляются, мысли замедляются. Как будто мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке, чтобы почувствовать себя спокойно.
— Может быть, пока мы обсуждаем эти вопросы, следует вывести подношение? — спрашивает Ремни.
— Я хочу остаться, — говорю я. Все взгляды устремлены на меня. Я хочу убедиться, что они не станут преследовать Илрита, когда меня не будет, и.… мне любопытно. Я стала очарована сиренами и их повадками.
— Это довольно необычно, — замечает Севин. В его голосе нет ни неодобрения, ни удовлетворения. Просто констатирует факт.
— Тебе нужно сделать еще помазание, — говорит Вентрис, как будто я непослушный ребенок.
— Помажь меня позже.
— Времени мало, — возражает он.
— Думаю, до солнцестояния осталось несколько месяцев, не так ли? Этого времени достаточно—. Я слегка улыбаюсь.
Вентрис хмурится и начинает говорить.
Но Илрит прерывает его.
— Я сомневаюсь, что мы встретимся надолго. Большинство деталей было обсуждено еще до того, как я забрал подношение.
— Это подношение, которое ты нам принес, поистине восхитительно… человек, да еще с таким рвением! — Севин оценивает меня. Ко мне возвращается ощущение, что я для них скорее вещь, чем человек. Это ощущение, которого я не испытывала с тех пор, как только прибыла сюда, и оно глубоко неуютно, но странно знакомо… Кажется, я уже знала это чувство? — Возможно, в твоих неортодоксальных методах, Илрит, все же есть что-то хорошее.
— Я уже говорил вам всем, что в ту ночь в воде меня побудило к этому желание, обращенное к старым. Виктория станет последним подношением Лорду Крокану. Вскоре мы вновь обретем мир в Вечном Море. Теперь, что касается остальных помазаний…
Я уже не участвую в разговоре, а просто наблюдаю. Никто из них не обращается ко мне, хотя ясно, что они говорят обо мне. Лишь глаза Илрит время от времени бросают на меня ободряющий и несколько обеспокоенный взгляд. Я сохраняю пассивное выражение лица. Меньше всего мне хочется, чтобы меня отстранили за то, что я вела себя не по правилам, и упустила возможность собрать больше информации о том, что меня ожидает.