Дух уходящего лета

"Черт тебя дери, стерва, – сказал Ручьёв, – Ты даже худшая стерва, чем я предполагал. Выходит, джокер в этой колоде – я? Джокер, способный побить козырного туза, но пасующий перед валетом?"

"Исключительно верно, – насмешливо согласилась Анна, – Только не перед валетом ты спасовал, а как обычно, перед дамой."

"Капкан для лисицы"

"…Он ее спасает тем, что не оставляет ее".

Зигмунд Фрейд

Начало мая не осчастливило горожан теплой погодой, равно как и присущим весне буйством красок. На газонах только-только пробилась молодая травка, на клумбах только-только раскрыли свои бутоны первоцветы, на деревьях только-только развернулись крошечные листики.

Накрапывал мелкий дождь, когда из здания аэровокзала вышла пассажирка, выгодно отличающаяся от прочих (на казенном языке - прибывающих), очень стройная, высокая молодая женщина в элегантном костюме мышиного цвета. Холодную, совершенную красоту ее лица немного смягчало насмешливое выражение ярко-синих удлиненных глаз. Из багажа в руке ее была лишь небольшая сумка, которую, впрочем, тут же забрал встретивший пассажирку высокий русоволосый мужчина, чьи правильные, но немного резкие черты сглаживала мягкая улыбка, делающая мужчину (красивого от природы) очень обаятельным.

Однако, целоваться (даже в щеку) они не стали. Мужчина только легонько сжал тонкие пальцы женщины и галантно распахнул перед ней дверцу легкового автомобиля марки "Фольксваген" цвета мокрого асфальта.

В "Лагуне" (уже знакомом нам ресторане) народу по обыкновению было немного. Тем не менее, мужчина с женщиной устроились не в общем зале, а отдельной кабинке, отделенной от нескромных взглядов тяжелыми портьерами.

– Ни к чему торопиться, Серж, – говорила женщина, делая пару глотков вина светло-золотистого оттенка, – Главное уже сделано, прочее – частности и вопрос времени.

Я не хочу, чтобы обо мне болтали, будто я бросила мужа только лишь из желания остаться с… – она едва не произнесла "любовником", но как мы уже знаем, Ручьёв все же был для нее бо'льшим, нежели просто любовник, – С тобой.

– Болтать все равно будут, – Ручьёв невесело усмехнулся. – На чужой роток не накинешь… чадру.

Анна слегка покраснела.

– Хорошо, есть еще причина. Я хочу привыкнуть к своему нынешнему статусу: когда не придется никому давать отчета в своих действиях… и соблюдать протокол. Бога ради, только не иронизируй насчет ударившего мне в голову воздуха свободы и прочего.

Я умею ценить то, что у меня есть, – мягко улыбнувшись, она протянула руку и в свою очередь ласково сжала длинные пальцы Ручьёва.

– Это обнадеживает, – он поцеловал ее узкую кисть, – Ну, а чем ты намерена заняться?

– Генеральной уборкой, – Анна засмеялась. Похоже, легкий хмель уже ударил ей в голову, – Страшно представить, что там, в папиной квартире, делается…

– А затем ремонтом? – Ручьёв тоже слегка улыбнулся.

– Возможно, – ее взгляд заволокла легкая дымка, – Затем стану подыскивать себе работу по специальности…

– Без протекции хорошего места не найдешь, – заметил Ручьёв, – И не надейся. Впрочем… у красивой женщины имеется еще один путь найти выгодную работу… но ты им не воспользуешься, конечно.

Анна слегка покраснела.

– Более того, я сейчас влеплю тебе оплеуху за одно подобное предположение.

Ручьёв снова поцеловал ей руку (не иначе из боязни получить этой нежной ручкой отнюдь не нежную оплеуху).

– Успокойся, любимая. Я могу посодействовать тебе в поисках работы… если ты всерьез намерена впрячься в это ярмо.

– До тех пор, пока развод не будет оформлен, я не перееду к тебе, Серж, – сказала Анна спокойно, – Назови это глупостью, ханжеством… как угодно. Но, – снова мягкая улыбка, – Это же не означает, что мы не станем видеться… и прочее.

– Ты чертовски меня обнадежила, – иронично заметил Ручьёв, – Особенно если учесть, что другого-то выхода у меня, собственно, и нет…

– Злой ты, Серж, – печально заметила Анна, – Ну хочешь, после обеда поедем к тебе в коттедж?

Ручьёв отчего-то немного закашлялся, деликатно прикрывая рот салфеткой.

– В квартиру, – наконец немного сдавленно сказал он, – В коттедже я затеял небольшой ремонт… как раз к твоему приезду.

– Мило, – заметила Анна, – А как же Малыш? Тесновато такому "теленку" в городской квартире…

– В тесноте, да не в обиде, – усмехнулся Ручьёв, – Только не говори, что ты соскучилась по моей псине больше, чем по мне.

– Не больше, но соскучилась, – Анна мило улыбнулась, – Ты же знаешь: большие лохматые зверюги – моя слабость. Может, со временем я тоже заведу щеночка… такого маленького, хорошенького…

– Карликового пуделя, – подсказал Ручьёв с усмешкой.

– Нет, – Анна поморщилась, – Карманные собачки – это пошло. Я же сказала, люблю больших или хотя бы средних…

вроде, – она прищелкнула пальцами, – Вспомнила – ретривер, вот как называется эта порода, – ее взгляд снова сделался мечтательным, – Золотистый ретривер, звучит? Одна из самых красивых пород, вдобавок умницы…

– Ну, чем бы дитя ни тешилось, – вздохнул Ручьёв.

* * *

– Ну что ты наделал, бродяга? – простонал Кирилл, обращаясь… ну, к кому он еще мог обращаться, как не к золотистому ретриверу Темке, который (благодаря, безусловно, своей сообразительности) устроил на кухне настоящий бедлам, но добрался-таки до кастюльки с фаршем, из которого его мать при активном участии его младшей сестрицы должна была приготовить начинку для чебуреков.

Конечно, сейчас на чебуреках смело можно было ставить крест.

– Ты… просто хулиган. Ты бродячий хулиган. Знай я, что ты такой хулиган… – Кирилл тяжело вздохнул.