Духи Великой Реки

Киз Грегори

– И все равно я не хочу провести остаток жизни, убегая и прячась от Мха и ему подобных. Перкар прав: нравится нам или нет, мы с ним должны пройти этот путь до конца.

– Предсказатель Дождя уже не пройдет этот путь до конца, – заметил Тзэм.

Перкар ощутил комок в горле, а лицо Хизи горестно сморщилось. Юноша нашел странное успокоение в том, что Хизи, только что победившая бога, так скорбит по погибшему человеку. Чтобы познать боль потери, она должна быть тем, кем кажется – тринадцатилетней девочкой. Перкар откашлялся, нарушив тишину, повисшую над путниками после слов Тзэма.

– Вы все видите, что теперь нас ожидает, – начал он. – Основа и уток этой ткани – мы с Хизи, остальные оказались вовлечены добровольно или помимо их воли. В любом случае ни один из вас не обязан бороться еще с одним богом,

еще с одним гааном, участвовать еще в одном сражении. Ради нас уже отдал жизнь Предсказатель Дождя, да и другие тоже. Я не стану винить никого из вас или считать недостойными Пираку, если вы теперь нас покинете. Я даже прошу вас об этом. – Перкар взглянул на Хизи, и она одобрительно кивнула, решительно сжав губы. В этот момент Перкару захотелось обнять девочку, стать с ней словно единым стволом. Однако он этого не сделал – может быть, потому, что оказался не в силах…

Остальные бесстрастно смотрели на Перкара – все, кроме Тзэма, который явно был готов взорваться. Наконец Перкару ответил Братец Конь, хотя обратился он к Нгангате:

– Как долго эти двое выдержат в одиночку, а, полукровка? – Он прочистил горло и сплюнул на сухую землю.

Нгангата, казалось, задумался.

– Ну, давай прикинем, – наконец тяжело бросил он. – У них на двоих есть меч-бог, шаманский барабан и два бога-покровителя. Я ничего не забыл?

– Еще три менгских коня, включая Свирепого Тигра, – добавил Братец Конь.

– Да, конечно, их следует упомянуть. Я не вполне уверен… Ну, дней семь-восемь они продержатся.

Братец Конь не согласился:

– Нет. Я думаю, они будут так поглощены спорами или обидой друг на друга, а то и просто самодовольством, что свалятся с утеса, не глядя, куда едут, в первый же день.

Нгангата глубокомысленно кивнул:

– Да. Твоя оценка точнее.

После этого оба всадника только молча улыбались, глядя на Хизи и Перкара.

Перкар взглянул на девочку.

– Эти разговоры должны бы нас разозлить.

– Меня они и злят, – бросила Хизи. – Но, как я понимаю, для себя они все уже решили. – Она уперлась кулаками в бока и вопросительно взглянула на мужчин.

Тзэм гулко вздохнул:

– Если мы едем дальше, то не лучше ли двигаться? Пока Мох не сообщил всем здешним чудовищам, богам – или как их там, – где мы находимся.

– Мне нужно спеть песню в память Предсказателя Дождя, – тихо, но настойчиво проговорил Ю-Хан. – После этого мы можем отправляться.

– Ю-Хан… – начал Братец Конь, но его племянник бросил на него суровый взгляд.

– Мы можем отправляться, – повторил Ю-Хан и направился к телу родича. Вскоре все услышали тихое пение, и Хизи начала всхлипывать. Перкар почувствовал, как слезы жгут его глаза.

Вскоре путники снова двинулись через высокогорную равнину.

ИНТЕРЛЮДИЯ

ПИСЬМО ГАНУ

Ган, прошло уже много времени с тех пор, как я в последний раз писала тебе. Луна дважды начала прибывать и дважды пошла на ущерб с тех пор, как мы были вынуждены покинуть деревню и отправились в путь по диким землям. Слишком много всего случилось, чтобы я могла это описать, к тому же мне придется быть краткой: нельзя писать, сидя в седле, а именно так я провожу большую часть времени.

Мир оказался более странным и более разнообразным, чем я считала возможным. Живя во дворце, я знала, что отгорожена от всего окружающего, что мой мирок мал, отрезан даже от городских улиц, но часть моего сознания так никогда полностью и не понимала, насколько же это крошечная вселенная. Может быть, та часть меня, которая порождена богом-Рекой – он способен воспринимать лишь себя и никогда не сможет понять того, что лежит за пределами его берегов, – была во мне сильнее, чем я думала.

Теперь я далеко от дворца, далеко от Нола и, к счастью, далеко от Реки. Вот уже пять десятков дней еду я со своими спутниками по необъятным равнинам, по крутым горам, по лесам, которые, как говорят, не сбрасывают листву даже в самый суровый сезон. Покинув Нол, я лишилась самого большого своего сокровища – библиотеки, но здесь я в определенном смысле нашла замену: новые знания и, как говорит один из моих друзей, тайну.

Открывшееся мне призвание состоит и из того, и из другого, и, должна признаться,

пугает меня так же часто, как и восхищает, однако я научилась мириться с этим. Я стала тем, что менги называют «гаан», – человеком, который разговаривает с духами и богами, который уговаривает, а иногда и заставляет их делать то, что ему нужно. Для такого нужна сила, а я еще недавно считала, что буду счастлива, если вся моя сила останется далеко позади вместе с Рекой. Могущество, которое предлагал мне бог-Река, неизмеримо превосходит то, что я обрела теперь как шаманка, но цену, которую назначил бог-Река, я никогда не согласилась бы заплатить. Стать гааном обошлось мне много дешевле, так что такую плату я могу себе позволить. Обычно я заключаю сделки со своими слугами, и все они, кроме одного, служат мне потому, что сами этого хотят, а не потому, что должны. Трое богов живут теперь во мне – своего последнего жильца я заполучила всего несколько дней назад. Первым, кто поселился в моем «замке» – так менги называют место в человеке, где обитают боги, – был дух лошади; это слишком длинная история, чтобы излагать ее здесь, да и непохожая на то, как обычно действуют гааны. Второй случай был еще более невероятным: против нас оказался послан могучий, яростный дух, и его я захватила силой. Когда я совершила это, Ган, моя сила казалась такой же безграничной, как тогда рядом с Рекой, потому что она давала мне возможность приказывать. Мне такое очень понравилось: когда ужасный бог склонил передо мной колени и неохотно стал мне служить, я почувствовала себя принцессой, какой я и была бы по праву рождения. Однако больше использовать силу я не буду: теперь, когда этот дух живет во мне, я его побаиваюсь. Я боюсь не столько его самого, сколько того, что он мне предлагает, – он соблазняет меня, обещает, что с его помощью ни один дух не сможет мне противиться, клянется, что я смогу стать шаманкой, какой мир не видел тысячи лет. Я чувствую, что все так и есть, я верю ему и поэтому испытываю искушение: ведь, обладая огромной силой, я смогу сокрушить всех своих врагов и избавить от опасностей моих друзей. Я устала убегать, устала от сражений, от смертей. Так что когда Хуквоша – так зовут бога-быка – предлагает мне силу, я хочу ею обладать. Но я боюсь этого, потому что таков просто путь обратно к тому же, от чего я бежала, покинув берега Реки. Ведь в конце концов, моя сила исходит от бога-Реки, даже та сила, которой я обладаю как гаан; я совсем не хочу уподобиться своему предку, стать пожирательницей богов. Я не хочу погрузиться в мечты о завоеваниях. Я хочу просто жить и быть свободной и еще чтобы меня оставили в покое.

Прости меня за это отступление, но когда я пишу о своих чувствах, я начинаю их лучше понимать.

Последняя богиня, которую я получила в спутники, как говорит мой учитель Братец Конь, – более типичная помощница шамана, чем двое других. Я называю ее лебедушкой – именно такой она мне предстала. Я нашла ее в уединенной долине, где она охраняла могилы. Как долго она там пробыла, я сказать не могу, да и она сама лишена представления о времени; однако все духи покинули могилы, и ей больше нечего было там делать, – однако по своей воле уйти из долины она не могла. Когда я встретила ее, не было ни битвы, ни опасности, ни отчаяния, – только одинокая богиня. Я предложила ей поселиться в моем «замке», объяснила, какую службу хочу от нее получить, и она с радостью согласилась. После встречи с богом-быком это было большим облегчением, и хотя лебедушка не особенно сильная и не яростная помощница, она приносит мне, в отличие от остальных, покой.

Три дня назад Тзэм проявил себя как воин и очень горд этим. Перкар и остальные изготовили для него огромную дубинку и щит из кожи лося на деревянной раме. На нас напали существа, которых Перкар называет лемеи – наполовину боги, наполовину что-то еще. Трое, которые кинулись на нас, походили на длинноногих волков. Они целый день шли за нами следом, выкрикивая угрозы на человеческом языке. Я могла захватить одного из них – как я захватила быка, – но даже мысль об этом вызвала у меня отвращение. Так что я послала свою кобылицу, и она разделалась с одним лемеи. Перкар убил второго, но хребет третьему сломал Тзэм. Тварь извивалась и проклинала его по-нолийски, оставила глубокие царапины на его щите, но Тзэм бил ее дубинкой снова и снова, пока она не перестала шевелиться.