Духи Великой Реки
Шрифт:
Владычицу мог вызвать Мох. Гхэ знал, что шаман способен навевать сновидения: тот сам признавался, что посылал сны и Гхэ, и Хизи. Но какой прок ему от такой затеи? Может быть, Квен Шен права и Мох пытается запугать и ослабить его?
Гхэ вспомнил рассказ шамана: как его захватил Перкар и как ему удалось бежать, призвав на помощь одного из помощников-демонов; как он похитил Хизи и тут же потерял ее, а потом скакал на встречу с отрядом, послав предводителям менгов приказания-сны. Мох надеялся, по его словам, остановить Хизи до того, как она достигнет истоков Реки, куда ее ведут Перкар и
Должно быть, Мох лжет. У Квен Шен острый, проницательный ум: недаром император выбрал ее для того, чтобы возглавить поход, и не зря бог-Река дал ее в любовницы Гхэ. Она оправдала эти высокие рекомендации: советы, которые она до сих пор давала Гхэ, всегда были хорошими, очень хорошими. Если бы он больше слушал ее, а не этого старика Гана, все теперь было бы иначе. Нельзя забывать и того, как почтительно Мох обращается с Ганом: едет рядом со старым ученым и угождает ему во всем, словно они – старые друзья. Правда, варвар утверждает, будто стремится оказать почести старику, потому что его любит Хизи, но что, если на самом деле Ган и молодой менгский шаман в сговоре против него, Гхэ?
Вот теперь все сходится. Ган заманил их в ловушку, предложив плыть вверх по притоку Реки, хотя и знал, что драконы этого не перенесут. Старик и раньше встречался с менгами, даже посылал через них что-то Хизи. И когда его план – крушение корабля – удался, было ли просто совпадением то, что менги оказались тут как тут, словно ждали появления отряда? Не были ли они заранее предупреждены о планах старого ученого? Так какова же их цель? Не привести Гхэ к Хизи, а заманить как можно дальше от нее. Пока он добирается до Шеленга, она мчится прочь, все дальше с каждым мгновением.
Гхэ дошел до деревьев; его трясло от гнева на собственную тупость. Иногда, конечно, бывает трудно думать – слишком далеко он от Реки, но это не может служить оправданием, ведь он – единственная надежда Хизи, единственная надежда великого бога. Он не смеет подвести их из-за слабости своего разума, тем более что его сила в других отношениях так велика.
Мох послан для того, чтобы его запутать, и это ему хорошо удалось. Гхэ не сможет перехитрить его в своем теперешнем состоянии, а если он потребует, чтобы менг признался, тот просто придумает правдоподобное объяснение всему, и Гхэ, чей рассудок слабеет вдали от господина и повелителя, может поддаться лживым сладким словам. Лучше не давать шаману такой возможности; лучше сразу разделаться с ним, а уж тогда Гхэ вырвет правду у духа Мха, когда тот станет его пленником.
Приняв решение, Гхэ сбросил одежду и закутался во тьму, создав себе доспехи из ночного мрака. Это был простой трюк; он научился ему, пожрав странного маленького бога в обличье совы. Гхэ создал себе вторые доспехи из ветра и взмыл в воздух; в этот момент Смерть и ее объятия казались ему далекими, невозможными. Гхэ потянул за струны ветра, как за поводья, заставив
– Поешь еще, – уговаривал Мох Гана. – Тебе понадобятся силы для путешествия по горам.
– Ничего из этого не получится, – решительно ответил старик. – Мне никогда не добраться до гор. Твой новый союзник, Гхэ, поглотит меня задолго до того.
Мох пристально посмотрел на кусок оленины, который держал в пальцах, и слизнул с него каплю жира.
– Не думаю. Ему теперь больше по вкусу боги, а не люди. Ган бросил на него унылый взгляд:
– Тогда почему же все еще каждый день исчезают солдаты?
– Некоторые дезертируют, – заметил Мох.
– Да. Потому что знают: иначе их участь – стать вечерней трапезой чудовища. – Ган выразительно посмотрел на молодого человека.
Мох вздохнул:
– До сих пор мне удавалось защитить тебя, дедушка.
– Я никому не дедушка, – резко бросил Ган. Мох огорченно нахмурил брови.
– Такое обращение к старшим считается вежливым.
– А считается ли вежливым тащить меня через все эти неведомые мне земли против моей воли? Заставлять меня помогать в деле, к которому я не желаю иметь никакого отношения? Стоит ли скрывать под свежей краской гнилое дерево, обращаясь ко мне вежливо?
Мох доел мясо и запил его глотком вина.
– Как пожелаешь, старик. Во всяком случае, то, что я сказал, остается в силе: я защищал тебя до сих пор и буду делать это и в дальнейшем.
Ган фыркнул:
– Значит, ты просто глупец. Разве ты не знаешь, что он такое? Ты не сможешь защитить меня от него.
– Но я это сделаю, даю тебе слово.
– Как ты меня успокоил, – насмешливо протянул Ган. Мох ухмыльнулся в ответ.
– Все-таки съешь что-нибудь. Я не хочу, чтобы Хизи подумала, будто я морил тебя голодом, когда мы наконец найдем ее. – Он помолчал и поднял чашу с вином. – Она ведь любит тебя, знаешь ли. Думаю, если бы мне удалось убедить ее, что я сумею устроить вашу встречу, она поехала бы со мной.
– Какое тебе дело до этого? – неожиданно взорвался Ган. – Я до сих пор молча слушал, как ты рассуждаешь о Хизи, но что все-таки тебе нужно? Гхэ – безмозглая тварь, и мне известно, чего хочет от Хизи бог-Река, но ты…
– Я хочу только мира, – мягко ответил Мох. – Я хочу, чтобы мои родичи больше не умирали. И еще я хочу, чтобы мой народ был благословлен Рекой, как и твой.
– Это вовсе не благословение, – прорычал Ган. – Это проклятие. Проклятие для тех, в ком течет его кровь, и для тех, кем его дети правят. Твое желание безумно.
– Может быть, тебе так кажется, – коротко ответил Мох. – Но я знаю лучше.
– Конечно… – начал Ган, но глаза Мха внезапно сверкнули, и он поднял палец.
– Я знаю лучше, – повторил молодой шаман.
Ган медленно закрыл рот. Ясно: разговор на эту тему не принесет пользы. Он обвел взглядом убогий шатер, собираясь с силами для новой попытки.
– Ты убьешь ее? – тихо спросил он менга. – Она умрет?
– Старик, она умрет, только если Чернобогу удастся его затея. Если мне удастся успеть вовремя и победить, она останется жива и станет повелительницей, как ей и написано на роду. Она объединит все народы Реки в единое государство. Я видел это.