Дунечка и Никита
Шрифт:
– Почему сумасшедший?
– спросила она.
– А потому что он спит на корточках.
– Боже, какой ребенок!
– сказала режиссер.
– Она прелестна.
– А далеко еще до халтуры?
– спросила Дунечка Никиту.
– Что?
– не поняла режиссер.
– Что ты спросила, маленькая душенька?
Никита сжал руку племянницы, и Дуня вскрикнула:
– Больно!
– А вон там за дверью живет лев, - сказал Никита, - он поедает болтушек, поняла?
– А дверь заперта?
– Пока
– А меня он съест?
– А что - чикаться, что ли, с тобой? Ам - и с приветом!
– А я у него живот саблей разрежу и убегу.
– А у тебя сабли нет.
– А я куплю.
– А у тебя денег нет.
– А я сначала куплю деньги, а потом на них куплю саблю.
– А где ты купишь деньги?
– заинтересовался Никита.
– Как где?
– удивилась Дунечка.
– У папы.
– Сейчас мы вас догоним, - сказал Никита режиссеру, - у Дунечки ботинок расшнуровался.
– Что ты, Никиток, - сказала Дунечка, - совсем даже не расшнуровался.
– Это ты не чувствуешь. Ну-ка, стой.
Режиссер медленно пошла вперед, а Никита, опустившись перед Дунечкой на колени, прошипел:
– Молчи о халтуре, поняла?!
– Почему?
– По кочану. Много будешь знать - рано состаришься.
– А почему говорят <по кочану>, а не <по кочерыжке>?
– Евдокия, хватит! Поняла? У меня голова стала распухать. Пошли.
Никита сделал вид, что завязал Дуне новый узел на ботинке, и они побежали следом за режиссером.
– У вас были связи?
– судья обратилась к Степанову.
– Какие?
– Интимные.
– Что вы понимаете под словом <интимные>?
– Вы не ребенок. Отвечайте, пожалуйста, по существу.
Если художник сразу добьется успеха, то он до конца жизни своей остается ребенком - во всех проявлениях, и его будет принимать именно таким та женщина, которая его полюбит. Настоящий художник останется и в зрелости одержим чувствами неистовыми и моментальными.
Если же путь к большому признанию был труден и сложен, тогда женщина, которая прошла с художником этот путь, привыкает к тому, что он делается постепенно многоопытным и мудрым, и не хочет ничего прощать, и перестает видеть в нем ребенка. И тогда, в какой-то напряженный миг неудачных поисков отчаянье захлестывает его, ищет себе выхода - яростного, бессмысленного и неразборчивого...
– Нет, - ответил Степанов после долгой паузы, - интимных связей у меня не было.
– Почему вы делаете такое многозначительное ударение на слове <интимные>?
– Потому что я отвечаю на ваш вопрос по существу.
– Ну, хорошо, а просто связи у вас были?
– Это ведь к нашему вопросу отношения не имеет, насколько я мог понять из заявления, написанного моей женой. Это касается нас с женой, а вернее, это касается одного только меня.
– Почему вы так думаете? Разрушая семью, вы наносите вред не только вам и вашим близким, но и обществу.
– Что-то у Энгельса этого не было, - хмыкнул Степанов.
– Вы что, шутки сюда пришли шутить?
– спросила судья.
– Кот, Кот!
– крикнула режиссер в микрофон.
– Больше экспрессии, не бойтесь мяукнуть так, чтобы детям стало страшно. Вы хищник, вы злодей. Ну-ка, снова.
– Мяу!
– заорал Никита.
– Мя-а-ау!
– Вот теперь хорошо!
– обрадовалась режиссер.
– Так коты не кричат, - сказала Дунечка громким шепотом.
– Так никто не кричит вообще.
Она сидела на стуле в углу комнаты, возле окна, и смотрела, как актеры репетировали сказку.
– Тихо!
– сказала режиссер.
– Тише, девочка, ты мешаешь тетям и дядям. Снова!
– Мяу! Мя-а-ау!
– снова заорал Никита.
– Ряба, сейчас я потаскаю всех твоих цыплят!
– Цыпляточек!
– крикнула режиссер.
– Не цыплят, а цыпляточек! Мы пишем на детей!
– Мы сюсюкаем на детей!
– буркнул Никита под нос.
– Продолжаем!
– Мя-у! Я съем твоих цыпляточек!
– проревел Никита.
– Кот!
– выкрикнула пожилая актриса, игравшая роль Воробья.
– Все птицы просят тебя только об одном...
– Стоп!
– сказала режиссер.
– Шумы! Приготовьте ветер! Нужно ощущение тревоги.
Включили рев ветра. Это был страшный, пронзительный ветер - зимний, записанный где-то в лесу, потому что было слышно, как скрежетали стволы деревьев.
– Дальше! Кот!
– Я не хочу слышать ваших просьб!
– взревел Никита.
– Не верю! Не чувствую! Мало злобы!
– крикнула режиссер и от волнения топнула каблуком.
– А я больше радио слушать не буду, - сказала Дунечка тихо.
– Что? Что?
– спросила режиссер и, не дожидаясь ответа, крикнула: Никита, я подыграю вам за Лису. <Котик, а скажи-ка мне, где удобней пролезть в сарай!> Ну, Кот, отвечайте.
– Молчи, Никита, - сказала Дунечка, - такие лисы не бывают. Уродина какая-то.
Режиссер засмеялась деревянным смехом и сказала:
– Непосредственность этого экспоната обворожительна.
– Это не экспонат, - сказал Никита, - давайте мяукать дальше.
– Почему такая нервозность?
– Потому что мы делаем все не так.
– Вы так считаете?
– Иначе бы не говорил.
– Садитесь на мое место и ставьте спектакль.
– Радиоспектакль, - поправил Никита.
– Мы мяукаем как крокодилы и лаем как львы. У нас все получается плохо, понимаете? Вон на нее посмотрите. Она должна сидеть с раскрытым ртом, а она смотрит в окно, когда мы мяукаем. Вы так же мяукали, когда мне было три года, это скучно, а искусство не может быть скучным.