Дураки умирают
Шрифт:
Должен признать, обаяние Джеффа Уэгона произвело на меня впечатление. Я знал, что ему нельзя доверять, что он мошенник, но казалось, что другим он просто и быть не может. Никто же не удивляется, находя на тропическом острове несъедобный экзотический фрукт. Мы сели перед его столом, мой агент и я, и Уэгон попросил секретаря ни с кем его не соединять. Чтобы потрафить нам. Но, должно быть, не произнес тайного словечка, потому что за время нашего разговора как минимум трижды брал трубку.
С Уэгоном мы провели полчаса. Он рассказывал забавные истории, в том числе и о девушке из Орегона, которая полоснула
Наконец на столе Уэгона зажужжал зуммер, и он повел меня и Дорана в роскошный конференц-зал, который при необходимости служил съемочной площадкой.
За длинным столом для заседаний, оживленно беседуя, сидели Уго Келлино, Холинэн и Мозес Вартберг. Чуть в отдалении устроился мужчина средних лет с поседевшими курчавыми волосами. Уэгон представил его как режиссера фильма. Звали мужчину Саймон Беллфорд. Фамилию я узнал. Двадцать лет тому назад он снял отличный фильм о войне. А потом подписал долгосрочный контракт с «Три-калчур студиоз» и в точности выполнял указания Джеффа Уэгона.
Молодого мужчину, сидевшего рядом с ним, представили как Фрэнка Ричетти. Заостренные черты хитрого лица, одежда в стиле хиппи. Джанель мне не раз про таких рассказывала. Всегда расписывала в черных тонах. Возможно, для того, чтобы подбодрить меня. Я ясно видел, что перед таким, как Фрэнк Ричетти, не может устоять ни одна девушка. Его назначили исполнительным продюсером фильма.
Мозес Вартберг не стал тратить время на светскую болтовню. Сразу взял быка за рога.
— Мне не нравится сценарий, который оставил нам Маломар. — Его голос переполняла властность. — Этот подход нам не годится. «Три-калчур студиоз» такие фильмы не снимает. Маломар был гений, он смог бы поставить фильм по такому сценарию. Равного ему у нас нет.
— Я в этом не уверен, мистер Вартберг, — проворковал Фрэнк Ричетти. — У нас есть отличные режиссеры, — и ослепительно улыбнулся Саймону Беллфорду.
Вартберг холодно глянул на него. Я понял, что больше мы голоса Ричетти не услышим. А Беллфорд покраснел и отвернулся.
— В этот фильм мы закладываем большие деньги, — продолжил Вартберг. — Мы должны подстраховать наши инвестиции. Но мы и не хотим, чтобы критики набросились на нас, обвиняя в том, что мы загубили шедевр Маломара. Мы должны использовать его репутацию на благо фильма. Холинэн выпустит пресс-релиз, который мы все подпишем. В пресс-релизе будет сказано, что фильм будет именно таким, каким он виделся Маломару. Это будет фильм Маломара, монумент его величию, его финальный вклад в американский кинематограф.
Вартберг помолчал, а Холинэн тем временем роздал копии пресс-релиза. Прелестный заголовок, отметил я, с красно-черным логотипом «Три-калчур студиоз».
— Мозес, старина, — небрежно заметил Келлино, — хотелось бы отметить, что Мерлин и Саймон вместе со мной будут работать над новым сценарием.
— Хорошо, отметим, — кивнул Ватберг. — Но, Уго, позволь напомнить тебе, что на этот раз в режиссуру ты лезть не будешь. Мы об этом договорились.
— Конечно, конечно, — покивал Келлино.
Джефф Уэгон улыбнулся, откинулся на спинку стула.
— Пресс-релиз — это наша официальная позиция, но, Мерлин, я должен сказать тебе, что Маломар тяжело болел, когда работал с тобой над сценарием. Он ужасный. Мы должны его переписать, у меня есть несколько идей. Так что работа предстоит большая. А пока мы должны успокоить прессу. Ты согласен, Джек? — спросил он Холинэна.
Холинэн кивнул.
А Келлино очень искренне обратился ко мне:
— Я надеюсь, мы вместе поработаем над этим сценарием, чтобы создать настоящее произведение искусства, как и замысливал его Маломар.
— Нет, — ответил я, — я этого делать не буду. Я работал над сценарием с Маломаром и думаю, что сценарий отличный. Поэтому я не могу согласиться ни с изменениями, ни с переписыванием сценария и не буду подписывать никаких пресс-релизов.
Холинэн тут же принялся за меня:
— Мы понимаем твои чувства. Вы очень слаженно работали с Маломаром. Я одобряю твои слова, восхищаюсь тобой. Такая преданность в Голливуде большая редкость, но помни, ты получаешь процент от кассовых сборов. В твоих интересах сделать удачный фильм. Если ты не друг этому фильму, если ты ему враг, ты вынимаешь деньги из собственного кармана.
Я не мог не рассмеяться.
— Я друг этому фильму. Поэтому и не хочу переписывать сценарий. А враги — это вы.
— Ну и хрен с ним! — вырвалось у Келлино. — Пусть уходит. Обойдемся без него.
Впервые я взглянул Келлино в глаза и вспомнил, как его описывал Озано. Как обычно, одет был Келлино с иголочки: пошитый по фигуре костюм, великолепная рубашка, коричневые туфли из тончайшей кожи. Выглядел он великолепно, и у меня в памяти всплыло итальянское слово cafone. Его значение я узнал от Озано. «Cafone, — объяснил он, — это крестьянин, который обрел богатство и славу и теперь пытается стать своим в высшем обществе. Он все делает правильно. Обучился хорошим манерам, поставил речь, одевается как джентльмен. Но каким бы красивым ни был его наряд, как бы он за ним ни следил, сколько бы ни чистил, на его ботинке обязательно останется маленький кусочек говна».
Глядя на Келлино, я дивился тому, до чего точно подпадает он под это описание.
— Разберись, — бросил Вартберг Уэгону и вышел из конференц-зала. Не царское это дело — пререкаться с каким-то писателем. Он согласился участвовать в совещании лишь из уважения к Келлино.
— Мерлин — неотъемлемая часть этого проекта, Уго, — оборвал затягивающуюся паузу Уэгон. — Я уверен, что он присоединится к нам, когда все обдумает. Доран, почему бы нам не встретиться вновь через несколько дней?
— Конечно, — кивнул Доран. — Я позвоню.
Мы поднялись. Я протянул свой экземпляр пресс-релиза Келлино.
— У вас что-то на ботинке. Вот этим можно вытереть.
Когда мы выезжали с автостоянки, Доран сказал, что волноваться не о чем, что через неделю все утрясется, что Вартберг и Уэгон пойдут на компромисс: они не могут допустить, чтобы я стал врагом фильма. И вновь напомнил о том, что мне полагаются проценты с прибыли от кассовых сборов.
Я ответил, что мне на это наплевать, и попросил прибавить скорости. Я знал, что Джанель ждет меня в отеле, и мне не терпелось как можно быстрее свидеться с ней. Прикоснуться к ее телу, поцеловать ее губы, лечь рядом, послушать ее истории.