Дурдом на выезде
Шрифт:
— Я тебя буду ко всем ревновать, — вздохнула Ася. — Таких красавцев, как ты, наши бабы не видели. Ты не будешь мне изменять?
Он удивился:
— Изменять? Нет, не для этого я женился. Если честно, разнообразие мне давно надоело. Во где оно у меня, — полоснул он по горлу ладонью. — Тошнит!
— Да? — Ася пытливо заглянула в его глаза.
— Не сомневайся! — заверил Бьюмон. — Знаешь где водятся самые верные мужья и жены? — спросил он и сам же ответил: — В вертепах.
— Да
— Клянусь! Я для того и женился, чтобы намертво с развратом тем завязать. Все! Хватит! Хочу чистой и честной жизни. Жена, дом, работа.
Ася вдруг взволновалась:
— А как же мы будем жить? И на что?
— Я буду тебя содержать.
— Как?
— Надо подумать. Сколько народу проживает в том Растердяевске?
— Ой, даже не знаю.
— Тысяч пятьдесят наберется?
— Думаю, да.
— Отлично. А девки там как? Красивые?
Ася насторожилась:
— Девки? А зачем тебе девки?
Бьюмон ее чмокнул в щеку и успокоил:
— Только для дела.
Она пожала плечами:
— Всякие есть.
— Отлично! Так говоришь, о порно-клубах там не слыхали?
— Нет, ты что.
— Значит услышат. Открою в Растердяевске порно-клуб и заживем!
Ася вскочила:
— Как порно-клуб? Ты зачем туда едешь?
— Завязать.
— А как же клуб?
— А, черт! — расстроился Бьюмон. — Видишь, как засосало. Одно на уме. Ничего, ты не бойся, я отучу себя от вредных привычек.
Ася хлюпнула носом:
— Сомнительно.
— Отучу! Ну чего ты ревешь?
— Измена! Измена везде! Мы еще и не поженились, а ты нахально планируешь как будешь мне изменять!
— Да брось ты, — вразумлял ее Бьюмон. — Об измене и речи нет. Ты не так поняла.
— Нет! Это рок!
— Рок нас и свел!
— А зачем? Чтобы и ты мне изменял?
— Почему я должен тебе изменять?
— Мне все изменяют!
Бьюмон бросился к Асе, она от него. Он упал на колени, взывая к участию. Она снизошла, их тела сплелись в чистом духовном порыве: оба рыдали, как дети, и как дети утешали друг друга.
В этот драматический миг раздался решительный и настойчивый стук в дверь.
Следом голос требовательно вопросил:
— Ты здесь, Александра?
— Горохов! — исступленно прошептала она.
— Кто такой этот Горохов? — не выпуская ее из объятий, спросил удивленный Бьюмон.
— Самый главный изменник!
Не успела она фразы закончить, дверь распахнулась — изменник вошел.
Глава 36
Дверь распахнулась — Горохов вошел.
Увидев в номере Александры мужчину в женском халате…
Кажется, это слабо. Надо так сказать: увидев
Нет, и это не то. Увидев пьяную Александру, льнущую к красавцу в женском халате…
Короче, каюсь: нет слов, не могу передать, что испытал ошеломленный Горохов. Впрочем, ваше воображение легко дорисует картину. Пустые бутылки и полные, в комнате «амбрэ» из алкоголя, мужские волосатые ноги из-под небрежно подвязанного халата, объятия (очень странные) и все это в рабочее время.
Что еще здесь можно представить? И что в связи с этим должно Горохову испытать?
Всеобщее оцепенение длилось недолго: секунд пять. Ровно столько понадобилось Горохову, чтобы оценить обстановку, а он ее оценил. Горохова затрясло.
— Дура! — рявкнул он Александре.
Грубость! Опять грубость! Впервые с тех пор, как он сказал, что Александра ему нужна.
— Ну надо же! — взорвалась она, как плюшевого мишку, отбрасывая от себя Бьюмона.
Тот обиделся, да так и упал, крикнув:
— Полегче!
Но его уже не замечали.
— Ну надо же! — истошно завопила Ася. — Ты наконец сказал, то что думаешь! А ведь долго скрывал свои настоящие мысли! Я уже начала забывать!
— Кто это? — рявкнул Горохов, тыча в обиженного Бьюмона, который вставать заленился, да так и остался лежать на полу.
— Это порядочный человек! — с пьяной гордостью отрезала Ася.
— Порядочный человек?! Да он провокатор!
Горохов метнулся к коробке, дернул какой-то шнур и его затрясло еще больше.
— Дура! Теперь все пропало!
— Ничего не пропало, — пьяно качнувшись, сказала Ася.
Бьюмон с пола ее поддержал:
— Ничего не пропало. Все на месте.
Горохов его лягнул:
— А ты молчи!
Ася задохнулась от возмущения:
— Как ты смеешь! Гостя моего!
— Этот гость записывал все, что здесь происходило, — потрясая проводами, рявкнул Горохов.
Ася растерянно перевела взгляд на Бьюмона:
— Курт?
Он подтвердил на ломаном русском:
— Да, я записывал, потому что забыл выключить эту шутковину. А намерения мои самые лучшие.
— Курт! Как ты мог! — в отчаянии заламывая руки, воскликнула Александра. — Ты был единственный человек, которому я доверилась!
Горохов схватился за голову и зарычал:
— Эта баба сошла с ума!
Бьюмон, не отрываясь от пола, на ломаном русском потребовал:
— Не смейте ее ругать!
Асю словно заклинило.
— Курт, Курт, Курт, — пьяно повторяла она до тех пор, пока не взорвался Горохов.
Он закричал:
— Чокнутая! Ты всегда была склонна верить мерзавцам! Кретинам! И недоумкам!