Дурилка. Записки зятя главраввина
Шрифт:
Развивая тему логически, мы, минуя уже обсуждённый уровень феномена национального характера, оказываемся у важнейшей оси творчества так и не понятого массой Михаила Булгакова: жизнь любого индивида вращается вокруг главного преступления его рода (этноса, субстаи и стаи), потомок наследует боль от психотравмы, полученной его преступным предком.
Это очень важный элемент теории стаи — продвигаясь по цепочке предков можно прийти к пониманию главной темы «Мастера и Маргариты» — значимости в жизни каждого Сверхпреступления, предельного преступления в истории человечества, которое и определяет в наше время странности поведения уже практически всего населения планеты.
Итак, тема рабства преступлению предка — первая
Главраввинату, если их прапредок-первосвященник искренне веровал, что Иисус не Сын, первая ступень теории стаи тоже известна не полностью. Они признают власть мелких страстей, но не логично отворачиваются (на зрителях) от знания о главной страсти — «порождённой» Сверхпреступлением.
А ведь знание о коллективном Сверхпреступлении очень важно: из него следует, что стаи бывают разного типа — «внешнические», «иудо-внутреннические», «когорта» и «сыны».
Вторая ступень теории стаи — феномен психоэнергетической целостности толпы. Что важно: управляется эта целостность психоэнергетически.
Третья ступень теории стаи — вся, совокупность феноменов, связанных с неугодниками, особенности их жизни на границе со стаей и особенностей их воздействия на неё.
Неугодник это тот, которому чуждо общество элементов стаи, но, напротив, ценней всего остального общество других неугодников. Неугодник — счастливый обладатель критического мышления.
Но приведённая систематизация — пустяки, не более чем пища для логического мышления. Вкусившему от умения утончённейше наслаждаться от общения с Истиной есть смысл проломиться к уровню ощущения и в теории стаи.
Негоже метать бисер перед свиньями и потому сделаю ещё одну последнюю оговорку, необходимую.
Каждый из читающих эту книгу уже причислил себя к неугодникам. Но вынужден разочаровать. Ядро внушаемого толпе суверенитизма как раз и заключается в том, что кретинам прививается вера, что каждый из них есть чуждая толпе неповторимая личность.
В самом деле, подойдите на улице к любой прашмандовке — самой растипичной и стадной — и спросите, стадна ли она? И она с возмущением ответит, что вот именно-то её с остальными смешивать не следует. Дескать, именно она и есть личность.
И так ответит каждая прашмандовка.
Это и есть вернейший признак кретинизма. Человека характеризует не то, что он сам о себе думает, и даже не то, как отзываются о нём другие, а совокупность его дел.
На практике легко убедиться, что всякий неугодник живо интересуется проблемами построения стаи. В то время как стадный, повинуясь внушению на веру в суверенитизм, заявляет, что стая ему чужда, следовательно, и не может быть интересна.
Парадоксально: человек с выраженным личностным началом в себе проявление различных слоев стадности распознаёт, стадный же — не замечает, тем демонстрируя полное отсутствие критического мышления.
Как сказал Михаил Булгаков, вперёд, читатель! Только не забывайте об искомом ощущении знание о котором мне удалось вырвать у главраввината великой ценой. Не забывайте: я потерял всё имущество, они отобрали у меня не только квартиру и прочее, но ещё я должен был годы расплачиваться унижением.
Книга эта построена так странно намеренно, дабы был преподан первый урок — по ощущению. Книга отнюдь не для того, чтобы ты, брат, возвращался к непонятому абзацу. А остальные мне безразличны.
Итак, подобно тому как в Библии понятие забытой святости мудро передается через отрицание хорошо известного — «не кради», «не прелюбодействуй» и т. п. — то и неугодника (биофила) мудро описать через его противоположность — некрофила.
Глава восьмая из первого тома «Катарсиса» — «Подноготной любви»
Дорогой друг! Читая нижеследующие натуралистические, а потому отвратительные Описания, не забывайте, что основная цель нашей книги — рассмотрение прекраснейшего из феноменов — половинки. Но окружающий нас мир сер и даже почти черен, хотя и пытается обмануть, предстать белым. Выдать себя за нечто иное — прекрасное. Потому и полезны разоблачения. Для этого в некоторых рассуждениях и необходим натурализм описаний — для полноты осмысления происходящего. Перетерпите его, пожалуйста!
Итак, что это была за женщина, которая «удружила» В. камень в грудь? К какому типу она относилась? К тому же самому, что и главарь бандитов, автор проникающих в череп цилиндров. К тому же самому, что и Джамшед, которому без особого труда удалось увлечь Ала в горный кишлак. Про Джамшеда мы уже знаем, что он убивал в прямом смысле. Его способность подавлять критическое мышление (подавляющий индивид) также можно рассматривать как частичное умерщвление человека, а именно, его воли (т. е. его личности). Это есть именно умерщвление, в чем можно убедиться, рассматривая обессиливающие деформации тела памяти: камни в груди, черные цилиндры и т. п. Иными словами, этого типа люди одержимы страстью превратить любого оказавшегося под их властью человека в неличность, марионетку, труп. Такими они им больше нравятся.
Э. Фромм определяет некрофилию (некрос — мертвый, филео — любить, т. е. влечение к мертвечине или страсть к смерти, уничтожению, разложению) как «страстное влечение ко всему мертвому, разлагающемуся, гниющему, нездоровому. Это страсть делать живое неживым, разрушать во имя одного лишь разрушения. Это повышенный интерес ко всему чисто механическому. Это стремление расчленять живые структуры» (Fromm E. The anatomy of human destructiveness).
Таким образом, у современных психологов этот термин описывает круг феноменов более широкий, чем осязаемая «любовь» к буквальным трупам.
В наиболее эффектных формах эта «любовь» наблюдается среди некоторых работников моргов. Оставаясь во время ночных дежурств в мертвецкой наедине с трупами, они выбирают приглянувшиеся им мертвые тела, часто молодых девушек, и с ними совокупляются. При этом иногда соблюдаются канонические приемы: перед коитусом ласкают у трупа соски, гениталии, шею и т. д. Новшества же вполне определенные: перед главным могут со всей силой впиться зубами между ягодицами, ввести трубку в мочевой пузырь трупа и вылить остатки уже загнивающей мочи (не морщитесь, среди ваших знакомых есть склонные к такого рода удовольствиям, просто с вами, как еще не с трупом, они не считают необходимым быть откровенными), а выпив мочи, возбуждаются настолько, что нечеловеческим усилием проникают, наконец, в до судорог холодное, в условиях морга, тело. Наконец, еще большее удовольствие они получают, когда, перевернув неподатливый труп девушки, совершают над ней акт содомии.
И вот здесь, похоже, и заключается основная странность: почему такая неестественность, почему именно акт содомии (совокупление в анальное отверстие), а не общепринятые формы соития?
Далеко не всякому яркому некрофилу выпадает такая редкостная удача — пристроиться работать в морге. Многим приходится каким-либо образом приспосабливаться к своим влечениям иначе. Некоторые по ночам приходят на кладбище и, отыскав свежую могилу, вырывают труп; насладившись же им, затем его еще и расчленяют. Другие трусливы настолько, что боятся пойти ночью на кладбище — ночью так страшно! — и потому свое влечение к мертвечине сублимируют, то есть желаемые буквальные поступки заменяют символическими. Что это значит? Это значит, что совокупляться могут и с живым, но непременно в гробу. Или требуют просто рабского повиновения. Роль мертвого тела может выполнять даже, скажем, государство, родина, которую, чтобы получить интимное удовлетворение, необходимо умертвить, разрушить или уничтожить хотя бы тем, что больше ее не видеть.