Дурная кровь
Шрифт:
А вот я догадывалась...
– Кажется... Кажется, мама спрятала этот дневник. Он был прилеплен к кровати скотчем. А раньше это была именно ее спальня.
После этого интерес к дневнику у парня только возрос.
– Почему Анаис явно не хотела, чтоб другие Дюпоны увидели записи предка?
– задумчиво произнес Кройц, проводя по страницам с каким-то благоговением.
– Но почему она не забрала дневник с собой?
– Ну, может быть потому, что планировала вернуться. Или после того, как она прочла дневник, он перестал быть ей интересен...
– предположила я. Хотя гадать о мотивах моей матери себе дороже, уж это я успела хорошо понять. Анаис Дюпон мыслила не как обычные — или все-таки нормальные? – люди...
– Почему только в школе я учила испанский, а не французский?!
Не хотелось вот так сразу отдавать дневник Франсуа Дюпона моим родственникам... А если им придет в голову просто забрать эти записи и ничего мне не рассказать?
– Что она вообще могла узнать из прошлого основателя рода?
– озадаченно произнес пес, хмурясь.
– Я читал про Франсуа Дюпона. Он был омерзительно правильным... Что такого он мог написать в своем дневнике?
Ну... Наверняка что-то такое было в этих записях, если уж мама решила их спрятать.
– Как будем читать?
– заговорщицки спросил меня Кройц.
Мы?
Я недоверчиво хмыкнула. С чего бы мне было читать что-то с псом?
– Не надо на меня так смотреть. В отличие от тебя я хотя бы немного знаю французский, так что со словарем смогу продраться через жизнеописание Франсуа Дюпона. А у тебя с языком твоих предков вообще никак.
Ну... Да. Резонно.
– К черту домашку, Дюпон, у нас есть кое-что куда более интересное.
Сонливость тут же как рукой сняло. Правда, после пары прочитанных с грехом пополам страниц, она вернулась. Предок очень последовательно и старательно писал о каждой мелочи, которая происходила с ним. О своих сделках. О путешествиях. О других колдунах, живших в Марселе. И меня никак не оставляло чувство, что я читаю просто бухгалтерскую отчетность или какие-то объяснительные.
«Поехал туда-то, купил то-то, говорил с тем-то...»
Единственным проблеском света в тьме каждодневной рутины были строки о младшем брате Франсуа.
– Издевательство какое-то...
– проворчал пес, откладывая в сторону дневник.
– Такое ощущение, будто он издевается над нами...
– Давай спать, - предложила я, измученно вздохнув.
– У меня уже сил никаких нет.
Пес посмотрел на дневник так, будто хотел его сжечь. На всякий случай я забрала тетрадку. Мало ли.
– Но зачем-то же мама его спрятала...
– Значит, будем читать дальше...
– обреченно произнес Кройц.
Был, разумеется, еще один путь, куда более простой. И я его тут же озвучила:
– Можно отнести записи к той же тете Жаннет. Уж она-то по-французски точно читает быстро. И без словаря.
Да и другие мои родственники наверняка могли бы помочь.
– А есть гарантии, что они просто не приберут к рукам семейную реликвию?
– насмешливо поинтересовался у меня парень, лениво потягиваясь.
– К тому же эту вещь последней держала Анаис. Кто знает, какие коварные планы придут тебе в голову, если ты пойдешь по ее следам?
Я подскочила на ноги.
– Что за чушь?
– Чушь, - легко согласился со мной Кройц.
– Но ты готова поклясться, что именно так не подумают твои родственнички?
Подумав пару секунд, я поняла, что клясться в этом точно не готова. Могли и подумать. И попытаться уберечь меня от тлетворного влияния моей матери.
– Ладно, пусть будет словарь...
– в итоге согласилась с псом я.
– Пока ничего не станем им рассказывать. Но тетрадь толстая... Ты готов еще черт знает сколько дней читать про то, сколько чего он продал и сколько зелий сварил?
От последних моих слов парень изрядно позеленел, но уже через пару секунд его лицо посветлело.
– В каком году первый Дюпон приехал в Луизиану?
Вот так вот сходу назвать дату я не смогла... Но, покопавшись в памяти, все-таки назвала правильный ответ:
– 1714 год.
А мы читали записи за 1710 год, когда родители уже умерли, но Франсуа не поддавался унынию, потому что жив был младший брат.
Кройц торжествующе усмехнулся.
– Вот с него и начнем...
Я растеряно уставилась на него.
– Почему?
Пес рассмеялся в голос.
– Дюпон... Мы же читали его дневник. Этот тип жил своей маленькой жизнью и полностью был всем доволен. Такой человек не стал бы бросать все и уезжать в неизвестность. Его и так все устраивало.
С одной стороны звучало правдоподобно... С другой...
– У него умерла вся семья! Неудивительно, что он захотел уехать. Так проще забыться...
На меня посмотрели снисходительно, как на маленькую девочку, ляпнувшую при взрослых очередную глупость.