Дурная Слава
Шрифт:
Периодически они подходили к стойке на водопой. Где-то за полночь Полина призналась Бену:
— Странное чувство. У тебя так не бывает, будто на тебя кто-то смотрит? Ты его еще в глаза не видела, а он уже строит свои гнусные планы.
Общение с девушкой приобретало не тот сексуальный уклон, как хотелось бы Бену, и он предложил девушке занять один из столиков.
— А то мы здесь сидим действительно как на эстраде, — согласился он.
— Я не имею в виду этот бар конкретно, а вообще, — возразила девушка. — У тебя никогда не возникает чувство опасности? Например, когда ты сидишь
— Только когда вижу Прелову, — уточнил Бен.
— Дурак, — сказала она.
— Я знаю, — кротко сознался он.
Для дальнейшего продолжения содержательной беседы они переместились на указанный официантом низкий бархатный диван.
— Это места для поцелуев! — воскликнула Полина, перекрикивая музыкальный шум. — Неужели они и впрямь думают, что мы пришли сюда целоваться?
Женщина умеют сбивать нужный настрой, и возникшая эрекция растворилась.
— Опа, деньги! Наверное, клиент оставил! — Полина указала под пепельницу, где торчал край двадцатки евро. — Надо позвать официанта.
— Не стоит его отрывать от работы! — Бен аккуратно скрутил банкноту и сунул в карман.
Полина даже растерялась.
— Но ведь это не солидно.
— Не будет в следующий раз хамить.
— Он не хамил.
— Но заказ у нас не взял. Мы сами подойдем к стойке и возьмем на двадцатку все, что нам нравится. Бери, что тебе нужно и плати — вот мой принцип.
— Знаете, у меня не было таких знакомых, — призналась Полина. — Неужели вам не стыдно брать чужие деньги?
— Нисколько! Даже приятно.
Она хихикнула:
— Если бы я жила с родителями, они бы запретили мне с вами дружить.
— Вы в туалет не хотите? — тактично поинтересовался Бен.
— Однако? — она вскинула бровь.
Возможно, она хотела поставить Бена на место, но ему было уже не до приличий, возрастные изменения, знаете ли. Но до туалета он не дошел. Внезапно сбоку выросла коренастая фигура и, наклонившись к Бену, шепнула ему в ухо:
— Бум!
Хоть вокруг гремела музыка, от слов, сказанных в самое ухо, он подпрыгнул на месте. Не хватило малости, и можно бы обойтись без туалета.
— Вы меня напугали! — воскликнул Бен.
— Я думал, вы меня видели, — удивился Вагнецов и извинился. — Я вас жду в туалете! — и, сделав шаг назад, растворился в неосвещенной зоне.
Бен изумился, что с первого взгляда не заметил, сколько там находится людей.
Вагнецов оказался в туалете первым, стоя перед зеркалом, он пытался вправить воротник рубашки за пиджак, но это не удавалось. Бен невольно сравнил его с Красным. Костюм на майоре топорщился углами, словно у него были разновеликие плечи, на спине складки от долго сидения. На Красном костюм сидел как влитой, как вылитый в бронзе, и он всегда держал себя в форме — спокойный и одновременно готовый к внезапному удару, словно сжатая до поры до времени пружина. В мужчине это всегда чувствуется. В настоящем мужчине. Мужике. Мачо. Если бы косари не вычислили их, они бы такого наворотили. А потом Красный бы его убил.
— Зачем вы сюда пришли? — попенял Бен.
— Отдыхать, — деланно удивился Вагнецов. — Совершенно случайно увидел вас и подошел. От вас мне ничего не надо. Сегодня вы уже все доложили. Вы у меня что-то
— Как погиб Базилевский? Вы сказали, что это не телефонный разговор.
Вагнецов повернулся к нему, нехотя посмотрел ему в глаза.
— Я не знаю, зачем вам это надо, но уговор дороже денег. Я свои слова держу. Если сказать, что это была странная смерть, значит, ничего не сказать. Смерть Базилевского выдалась на редкость мерзкой. Когда нам сообщили, что бизнесмен, вплотную завязанный на инофирмы, торгующие вооружениями, не вышел на работу и дома у него кавардак, к делу подключили мой отдел. В тот день, когда пропал Базилевский, лил сильный дождь, и дом, в котором потерпевший зачем-то открыл все окна и двери, был полон воды. В прихожей мы нашли в впопыхах сброшенную одежду- рубашку, брюки, трусы. Следы босых ног вели через огород к пустырю, превращенному в свалку. Зачем он разделся, мы так и не установили.
Когда мы обнаружили труп Базилевского, врач «скорой» упала в обморок. Лица не было. Глазные яблоки, зубы отсутствовали. Уже позднее эксперты установили, что покойный пытался есть землю словно земляной червь. В желудке и кишках было обнаружено десять килограммов грязи. Несчастный рыл землю ногтями и все они отслоились. Вместо отсутствующих глаз тоже была грязь. Вероятно, перед смертью несчастный испытал страшные мучения. Вот сердце и не выдержало. Плюс переохлаждение.
— Это вы называете естественной смертью?
— Слышу в вашем тоне сарказм. Обижаете, следствие носом землю рыло (простите за сравнение, случайно вырвалось), чтобы найти хоть каплю криминала- зеро. Человек умер, пытаясь стать червем и закопаться в недра земли. Теперь вы все знаете, даже то, что не знают ближайшие соратники покойного, и что вам полегчало? Не ищите иронию, лишняя информация утомляет, но счастливее не делает. Не советую смотреть новости, — и он попрощался.
Еще по дороге домой Полина стал готовить почву, чтобы не приглашать кавалера домой. Откровенно говоря, Бену было не до этого — он побывал в туалете, но, наслушавшись жути от Вагнецова, забыл использовать его по назначению, теперь это дало о себе знать. Как никогда он был близок к провалу.
— Поймите, я люблю другого, — важно сказала Полина, она была пьяна. — Это высокое чувство- любовь. Разве вы это можете понять? Вам ведь все одно надо — тыры-пыры восемь пыров!
— Далеко еще до вашего дома? — поторопил Бен.
— Что, не терпится? — понимающе и одновременно саркастически произнесла она. — Настоящий самец.
— Терпение действительно на исходе, — признал Бен.
— Я люблю его! — закричала она, даже пьяная она была красивая. — Я люблю Жоржика!
Вы его видели тогда.
— Кузькина! — подтвердил Бен. — И ради бога. Пусть купит подтяжки, а то у него штаны свалятся.
— Какие ты вещи говоришь, Магерамов! — вскричала Полина. — Это интимные вещи!
Разве о таком может сказать дев-вушка! — и она громко икнула.
Когда Бен остановился у подъезда девятиэтажного дома в Старом городе, его мучения не кончились. Полина никак не желала уходить, и, не отпуская ручку двери, продолжала нести ахинею о том, что он домогается ее и только и ждет, чтобы нырнуть к ней в постель.