Дурные правила
Шрифт:
Я слушал очень внимательно, ведь на моей памяти не было ни разу, чтобы командир так долго о чем-то рассказывал. Когда Фролов умолк, повисла долгая пауза. Каждый как будто размышлял о чем-то своем. Выйдя из задумчивости, я вспомнил, что теперь нужно было выяснить у командира детали завтрашнего задания. Он вынул из планшета карту, раскрыл ее передо мной и показал точное место, где завтра должна будет находиться наша группа.
– По нашим разведданным, этот немец тоже будет там, – загадочно произнес Фролов.
Я не стал уточнять, откуда ему это известно, понимая,
– Задание очень рискованное, лично я был против его проведения, но кое-кто у нас в штабе категорически настоял.
В тоне Фролова проскользнула нотка неуверенности; на секунду мне даже показалось, будто он извиняется передо мной за этот приказ, однако уже после следующей фразы это ощущение полностью исчезло.
– Тебе все ясно? Вопросы есть? – тихо, но твердо, в соответствии со своей всегдашней манерой, подвел итог капитан.
– Так точно. Вопросов больше нет, – бодрым тоном, так, словно мне хотелось успокоить моего командира, отозвался я.
Он довел меня до столовой, где на лавках кемарили мои уставшие за день бойцы. Услышав звук шагов по расшатанным доскам пола, чуткий Юсупов тут же привстал и, завидев нас с Фроловым, растолкал остальных. Все разом повскакивали с лежанки и вытянулись по стойке смирно.
– Вольно, бойцы, – сухо произнес Фролов. – Завтра у вас ответственное задание: нужно будет в первой половине дня прибыть к переднему краю наших позиций, в район моторно-тракторной станции, под видом группы сопровождения при высокопоставленном офицере. Затем вместе с ним имитировать осмотр позиций. При этом желательно немного засветиться, сознательно пренебречь правилами маскировки и тем самым привлечь внимание противника. В этом, собственно, и заключается ваша основная задача. Вопросы есть?
Привычные к частой смене боевых задач, разведчики дружно ответили, что вопросов у них нет. Фролов козырнул и уже было развернулся, чтобы уходить, как вдруг остановился и на прощание крепко пожал мне руку, он как будто хотел вдохнуть в меня боевой дух, столь необходимый для предстоящей рискованной операции. Когда он наконец ушел, я еще раз рассказал бойцам о том, что нам предстояло сделать:
– Состав завтрашней группы – четыре человека, включая меня и штрафника. Значит, кто-то из вас может завтра остаться в роте.
Все трое молчали, слушая мои разъяснения. Немного помедлив, я спросил:
– Кто продолжит дежурство на наблюдательном пункте, пока мы будем отсутствовать?
Ответа я не ждал, я был полностью уверен в своих людях, полагая, что со мной они разделят любое испытание. Я уже собрался сам назначить старшим Юсупова, так как именно он, по моему разумению, мог бы на время принять командование разведгруппой. Наступило молчание, длившееся с полминуты. Внезапно вперед подалась грузная фигура Емельянова:
– Товарищ лейтенант, я готов продолжить наблюдение за перемещениями противника.
Юсупов и Коробков посмотрели на него с нескрываемым изумлением. Юсупов даже присвистнул, выражая свое отношение к
– Отлично, сержант, значит, возьмете с собой двух бойцов из третьего отделения и затемно выступите на позицию в котельной. А сейчас отправляйтесь в расположение нашей роты, здесь вам больше делать нечего.
Я, сам того не замечая, стал обращаться к Емельянову на вы, хотя до этого никогда не имел такой привычки в общении со своими боевыми товарищами, а в тоне моем проявилось какое-то с трудом скрываемое пренебрежение. Тут я поймал себя на мысли, что за один миг совершенно разочаровался в этом человеке. Емельянов сконфуженно стоял передо мной, нелепо моргая и теребя руками засаленную, добела выгоревшую на солнце пилотку. Казалось, ему хочется что-то сказать в свое оправдание, но он так и не решил, что именно.
– Вы свободны, сержант, можете идти, – подвел я черту.
Он неуверенно кивнул головой и виновато посмотрел на товарищей, которые ответили ему каждый по-своему: Коробков грозно смерил его пристальным взглядом из-под густых черных бровей, Юсупов презрительно ухмыльнулся, дав понять, что был лучшего мнения о нем. Емельянов неуверенной походкой вышел из столовой и медленно побрел по коридору. Уже готовый скрыться в проходе, он в последний раз, будто прощаясь, посмотрел на нас взглядом пристыженного ребенка.
Я присел за стол и налил себе кружку кипятку из стоявшего на печи чайника. Пил молча, разглядывая исцарапанные надписями доски стола.
– Не думал я, что Семен так запросто скурвится, – хотел продолжить разговор Юсупов, но я оборвал его жестом, дав понять, что эта тема закрыта. Допив воду, поставил кружку в таз для умывания и стал надевать свою плащ-палатку. Бойцы встали и вслед за мной принялись собираться.
Когда мы выходили из штаба, была уже глубокая ночь; я спросил у дежурного, куда нам пройти на ночлег. Он объяснил, что для нас специально приготовили один из домов возле леса, где обычно размещались приезжие члены комсостава, и велел солдату из хозроты проводить нас туда.
Идти пришлось недалеко. У края лесополосы стояли три нетронутые деревенские хаты, в одну из которых нас определили на постой. Мы по одному вошли в сени, где пахло сыростью и конской упряжью. Стараясь не наделать шуму, при свете зажженной спички провожатый отворил дверь и провел нас внутрь. В доме было всего две комнаты. Нам досталась та, что побольше. Слева была низкая дверь, из-за которой доносился хриплый многоголосый храп.
Юсупов с Коробковым тут же взгромоздились на печь и уже там принялись стаскивать обмундирование. Мне же отводилась узкая лежанка, стоявшая неподалеку от окна. Я стянул сапоги, снял обмундирование и лег на сколоченную из необтесанных досок скамью, подложив под голову свернутую плащ-палатку. Рядовой из хозроты оставил для нас сухпайки на утро и ушел, плотно затворив за собой входную дверь. Комната погрузилась во тьму, и вскоре с печи послышалось громкое сопение. Ребята отключились за минуту, а я долго лежал, глядя в угол под потолком. Там, во мраке, виднелись очертания полки, где когда-то стояли иконы.