Душа Императора

Еремина Дарья Викторовна

Арханцель вбирала в себя энергию этого места. Будто собственную мысль я почувствовал ее намерение и обернулся одновременно с ней на пещеру. Будто щелчок по носу заставил нас обернуться обратно на полупрозрачный, меняющий очертания меч. Вздохнув всей грудью, Арханцель положила руку на мою ладонь и закрыла глаза.

Быть единым целым с совершенством, подобном ланитке, значило больше, чем просто жить. Больше чем просто знать, чем ощущать и видеть в один миг тысячи личностей, слышать миллион голосов, присутствовать в десятке мест, иметь возможность творить и претворять

невозможное… Сжав мою ладонь, она повела сверху вниз и я вздрогнул от неожиданности. Из туманной щели, млечным путем прорезавшей темноту, подул ветер. Я опустил руку, ставшую тяжелой и чужой. В том, что щель вела именно в родной мне мир, я не сомневался. Открыть путь куда-то еще я, просто, не мог.

«Вы можете идти». — Услышал я и Артур сделал первый шаг.

Я, по бедности фантазии, ожидал каких то фейерверков, слез радости и сожалений о прощании. Дайверы переводили взгляды с меня на Арханцель, держащую мою руку, на Тальцуса и Ахельцеса, друг на друга. Происходящее казалось слишком обыденным. Ох, знали бы ребята, что чувствовал в эти моменты я. Какой силой, чувствами, знанием делилась ланитка со мной, держа за руку… Пожав руки ланитам, кивнув мне, Артур сделал еще один шаг к туманной щели между нами. Он не верил. Я чувствовал это так отчетливо, будто он кричал мне в лицо: «Я не верю!». Он чувствовал себя глупо и боялся. Остановив долгий взгляд на Марго, он молча ждал чего-то. То, что я ощущаю мысли всех присутствующих как свои — он не мог знать. Тяжело вздохнув, обежав всех спокойным взглядом, он шагнул, будто в узкую дверь и исчез. Катя заплакала и повисла на шее у Тима. Парень нежно обнял ее, успокаивая. Тальцус передал ему вытянутой формы кристалл размером с ладонь. Я отчетливо, будто зубрил перед экзаменами всю ночь, воспроизвел в памяти заложенную в него простую программу притяжения и отражения полей. Взяв за руку сестру, Влад подошел к щели.

Посмотрел на меня странным взглядом…

— Ой, а там кто-то идет… — Указала пальцем на тропу внизу Катька. Мы обернулись.

Я хотел заржать, искренне и с надрывом. Катя умела улучшить момент для проверки своего зрения. Ночью, в чуть брезжащем рассвете, она увидела кого-то в километре от нас. Ох, Катька.

Не долго думая, Влад взял девушку за шкирку и протолкнул в щель между мирами.

Окинув всех присутствующих последним взглядом, шагнул сам. Тимур подошел к краю, вглядываясь в тропу.

— Тимур, мы разберемся, не беспокойся. — Проговорил молчаливый и незаметный третий псионик.

Пожав руки остающимся, хлопнув меня по плечу, Тимур исчез. За ним к щели подошел Максим. Он грустно молчал, в глазах стояли слезы. Скупые, мужские слезы, за которые я был ему благодарен, как никогда. Если я узнал, что такое дружба, то именно здесь и именно от Тима и Макса. А теперь их не становилось в моей жизни и было дико… дико больно. Макс обнял меня и Марго. Окинув взглядом псиоников, исчез в тумане щели. Так же тихо, не проронив ни слова.

Я посмотрел на Марго. Марго смотрела мимо меня…

Резко обернувшись, мы все напряглись. Сархат перекрыл расстояние одним прыжком.

Он

был чуть сгорблен, в темноте угадывалась белая борода на загоревшем дочерна лице. Проводить… Старик пришел проводить. Я ощущал все его эмоции, будто он выражал их словами. Ясно, без преград, лилась на нас его любовь. Какая-то неожиданная детская обида. В этом они сейчас были необыкновенно похожи с Арханцель. Он осознавал с кристальной ясностью ничтожность своих сил перед Арханцель и Ранцессом, все еще находившемся в пещере.

Старик смотрел на Марго и на меня, понимая (я сглотнул, обратив на это, наконец, и свое собственное внимание), что она не уйдет. Он был так чист! Этот старик, он был чист как родниковая вода. В нем будто жила сила и мысль и не было больше ничего. Будто бесплотен и неразумен, как артефакт в пещере: лишь сила и одна заложенная программа, способная развернуться в миллионы возможных вариантов воплощения. Я не понимал что делать, как и Арханцель не понимала и Тальцус и Ахельцес.

Марго осторожно, подчиняясь какому-то недоступному даже для моего понимания инстинкту, подошла к магу. Ей было страшно, а мне было страшнее еще больше…

Подняв руку, она провела по его щеке. Арханцель отпустила мою руку, развернувшись к магу и Марго. Щель растворилась, и меч из Тумана пудовой тяжестью повис у меня в руке.

Если Сархат мог простить брата, которого любил больше всего на свете, то он это уже сделал. Как и безоговорочно простила брата Арханцель. Я больше не чувствовал ничего, кроме тяжести меча, холода и собственного голода. Разомкнув нашу короткую связь, глава псиоников тяжело осела на снег. Сархат, чуть улыбнувшись от прикосновения Марго, легонько кивнул. Развернувшись, он сделал шаг и растворился в воздухе. Что сказала худышка старому магу, я узнать уже не мог. Но я помнил ее мысли и чувства, ее сомнения и очень странные, по-женски нелогичные выводы. Она не любила меня — нет. Но теплившиеся в ней чувства вполне могли воплотиться в любовь — чуть позже. Ей было страшно оставаться, но вернуться к пустоте, одиночеству и воспоминанием было страшнее. Я сделал все возможное и невозможное как для того, чтобы она осталась, так и для того, чтобы оттолкнуть ее от себя. Несмотря на это Марго верила и надеялась (и это читалось в ее взгляде) что счастье в нашем новом мире для нее возможно. А уж в том, что я был готов перевернуть этот мир для нее вверх дном, она уже не сомневалась.

Чуть улыбнувшись и вздохнув, худышка шагнула ко мне.

Я взглянул на горизонт, готовый взорваться рассветом и сморгнул подкравшиеся слезы.

— Боже, у меня же там все! — Без особой грусти, будто отдавая дань признательности старому миру, прошептала Марго.

— Все будет! У нас уже есть целый дворец! — Воскликнул я шепотом и улыбнулся.

— Дворец?

— Да, дворец! Просто, он пока невидимый!

Марго тихо засмеялась, и это было величайшей наградой. Сжав крепче ее ледяную ладошку, я увидел, как в улыбающихся кошачьих глазах поднялось солнце.

28.07.07.