Душегуб
Шрифт:
Жестокие слова жестокой фурии. Кто-то скажет, что её можно понять, но я отказываюсь понимать это кровожадное пожелание страданий всем и вся. При иных обстоятельствах, рука бы не дрогнула наказать её.
Проверим карманы — всё на месте. Стоп… одной пуговицы нет… проклятье, где успел потерять? В комнате, вроде, нету…
Пора на рандеву с Тимом.
С новым выдуманным режимом мне полагается сидеть в участке и выходить только под присмотром одного из полицейских.
Самое страшное наступает, когда в участок заявляется Сэм. Тогда уж от настырного однокашника не отобьёшься. Днём уже предстояло выдержать целый час бесконечно долгого и бесконечно бессмысленного общения. Кажется, никто его не научил, что нужно иметь тормоза.
Жду Марка, который никак не закончит отчитываться начальнику. Тим всё трижды переспрашивает, уточняет, отчего процесс затягивается. От нечего делать я в шестой раз перечитываю правила Гавары.
— Тим!
Появление посреди зала человека чуть не разорвало мне сердце. Слышала я про местного телепорта, но встретиться с его способностями оказалось неприятным… очень мягко говоря…
Невысокий старичок смело двинулся к полицейским, чей разговор прервал.
— Был у Алиес Зунтер. Она дала наводку — Келлетриф. Что-нибудь знаете о нём?
— Келлетриф? — недовольно отстранился от Винчи Марк. — Ты, должно быть, говоришь о Келлетрифе Эгоне. Ну, лет девять назад жил такой в Гаваре. Что по нему?
— Душегуб — это он, — прорычал озлобленный мутант.
Я навострила уши, приготовилась улавливать всю информацию о возможном убийце моего дяди.
— Ты с чего взял? — простодушно подбросил брови вверх Марк.
— Он приставал к женщинам.
— Ну да, некоторые мужья его даже били…
— А потом Алиес от него родила сына, но тоже послала. Это месть им. Странно, что вы не додумались.
Тим с Марком переглянулись, и на их лицах появились улыбки, сдержать которые выходит всё хуже и хуже. А я что-то совершенно не в курсе…
— Считаете меня идиотом? — напряглись плечи мутанта. — Идиотом считаете? Ладно, если не хватает ума понять, сам разберусь. Где этот Келлетриф?
— Перебрался к реке Лентаре, в паре десятков километров отсюда. У него там собственная лодочная станция…
— Разберусь, — пообещал Винчи и исчез.
Довольный Тим развалился в коляске и подмигнул Марку:
— Это было несправедливо.
— Зато под ногами не будет вертеться…
— А я тоже верчусь? — зацепилась я за неаккуратную фразу здоровяка.
Усач поостерёгся смотреть мне в глаза, лишь ответил тихо-тихо:
— Вроде того…
— Вот как, Марк! — чувства у меня непонятные: сложно сказать, что это было обидно. Скорее, меня позабавила правда.
Тиму тоже не понравился вид строгой женщины, скрестившей руки и поливающей огнём из глаз двоих полицейских. Шериф уткнулся взглядом в колени и покачал головой. Марк делает вид, что ничего не случилось.
Опыт предыдущих бесплодных попыток
— То есть, то, что я нашла подозреваемого, — это не помощь? Ты и сам додумался бы, я только под ногами помешалась?
— Насчёт Харона ещё рано что-либо говорить, — меланхолично протянул Тим, — И вообще, всё, что нужно, ты уже услышала.
— Вы тоже!
И в этот момент в участок завалились те двое из столицы. Все в грязи, местами запеклась кровь, у женщины на лице заметны ссадины, мужчина, морщась, растирает левую руку.
Парочка завладела вниманием полицейских, давая мне шанс выскользнуть на улицу. Нет ни малейшего желания находиться в гудящем улье участка. Уселась на ступеньки, и вскоре ко мне подполз чёрный горе-сторож. Ленивая псина уставилась со взглядом мученика, лишённого с рождения ласки. Когда я принялась чесать его за ухом, пёс чуть с ума не сошёл от удовольствия.
Сзади скрипнула дверь — Марк и Тим боятся оставлять меня без внимания. Марк, судя по шагам. Не дай бог скажет очередную глупость в спину — молиться бесполезно, так как слова прозвучали:
— В Гаваре мужчинам больше нравятся женщины со шрамами?
Чёрт возьми, но голос принадлежит никакому не Дублю, а женщине, коих в участке немного. Это та самая незнакомка…
Я как-то и позабыла про вопрос, тупо уставилась на попорченное лицо азиатки. Её взаимно заинтересовал мой шрам.
— Откуда у вас это? — спросила она, спрятав руки за спину.
— Один подонок оставил. Цепью. Потом его убили.
— Это связано с расследованием?
Вот после таких вопросов чувствуешь себя обманутой дурочкой.
— Откуда вы знаете?
— Наслышана, — безэмоционально произнесла незнакомка. — Маньяк, что убивает детей. Душегуб, ведь так?
Урчание сторожевого пса заставило меня сосредоточиться на его блохастой холке, требующей ласкового трёпа. Пришлось продолжить разговор спиной:
— Этот псих убивает уже всех без разбора. Этой ночью напал на меня… А недавно убил моего дядю.
— Соболезную.
А что ещё можно в этой ситуации сказать?
И мы замолчали. Эта странная женщина не издаёт вообще никаких звуков, похоже, даже не дышит. Спустя больше минуты тишины я не могу ручаться, что она всё ещё стоит позади на вершине лестницы.
Очередная её фраза разрушала сомнения:
— У вас уже есть подозреваемый?
— Есть, — уверенно, с вызовом ответила я.
Странно, что её это интересует. Неважно: женщина — есть женщина, ей порой невыносимо хочется поговорить, так, что тема разговора перестаёт иметь хоть какую-либо важность.
Она допустила ошибку: спрашивая о делах, будь готов получить аналогичный вопрос:
— А чем вы занимаетесь в городе? — странное удовольствие от собственной требовательности.
— Расследуем эпидемию Немаина.