Душегуб
Шрифт:
Теперь он, едва передвигая ноги, неосознанно оттягивая неизбежное, шел на встречу с русским. В голове гудящим роем кружились, бились друг об дружку, не помещаясь в тесноте черепной коробки мысли. Казалось бы, перед ним вдруг нежданно-негаданно замаячило простое и легкое решение всех проблем с Апти. Достаточно шепнуть о нем этому страшному русаку и все, больше он никогда не увидит забывшего давнюю дружбу посмевшего угрожать ему смертью одноклассника. Нет ни малейшего сомнения, что русский заинтересуется такой информацией и, может быть, даже заплатит за нее деньги, как обещал. Но поступить так, значит действительно предать свой народ, стать в идущей войне на сторону ненавистных оккупантов и уже навсегда отрезать себе дорогу обратно, к той подчеркнуто нейтральной жизни, которую он вел до сих пор. Ведь русский не остановится на этом и, угрожая разоблачением,
Русский встретил его внешне дружелюбно, отвел в отдельный кабинет, предложил чаю из пузатого разрисованного китайскими драконами термоса. Ни дать ни взять, встреча лучших друзей. И лишь глубоко в оживленных лучащихся улыбкой глазах различил Хамзат опасные тлеющие угольки ненависти. Страшен был русский, чем-то похож на кровника, идущего по следу обидчика, не бреющего бороды, не ложащегося с женщиной, не употребляющего мяса до тех пор, пока не свершится священный обычай мести. Такой же целеустремленный, жестокий, неумолимый. Не похож на русских, что испокон веков жили бок обок с Хамзатом здесь в Курчалое. Те были тихие, безответные, боязливые и покорные, рыхлые телом и слабые душами, даже говорили они вполголоса, как бы украдкой. Этот был другой породы. "Может у русских на самом деле не одна единая национальность? — даже задумался Хамзат. — Может, бывает их несколько разных видов? Ну, вроде как бывают сильные могущественные тейпы с крепкими уверенными мужчинами и красивыми женщинами, а бывают захудалые с дурной порченной смешанными браками кровью…"
Однако долго размышлять на эту тему русский ему не дал.
— Как живешь, Хамзат-джан, как твой бизнес, как дела у твоей семьи, все ли здоровы? — заботливо поинтересовался он, заглядывая прямо в лицо, сверля пристальным взглядом.
— Спасибо, все здоровы, все хорошо, — пролепетал Хамзат от неожиданности чуть не подавившись горячим сладким чаем, как ни странно хорошо и правильно заваренным.
— Это хорошо, когда все хорошо, — вновь заулыбался русский. — Пусть так будет и дальше… Ведь это только от нас зависит, как оно сложится дальше, правда?
Слова "только от нас зависит" русский произнес с нажимом, выделяя их голосом.
— Иншалла, — произнес Хамзат, смиренно опуская голову. — Все мы в руках Аллаха, справедливого и милосердного, на все его воля, да не оставит он нас своей милостью.
— Да ты что? — в демонстративном удивлении вскинул брови разведчик. — Никак опять ярый почитатель Аллаха попался! Да откуда же вас столько на мою голову?! Ты дурку мне не гони, хлопец, я положим тоже в Бога верю, но на него надеюсь, а сам не плошаю… Вот и ты мне тут спектаклей не устраивай, взрослый ты слишком, еще при советской власти воспитанный, так что исламского фанатика здесь мне не изображай. Был бы лет на пять помладше, я еще может, поверил бы, а так, извини…
Хамзат лишь безразлично пожал плечами, мол, я сказал, ты слышал, верить — не верить дело твое.
— Ладно,
— Цены на бензин вверх опять поползли, видно какие-то большие заводы федералы накрыли, совсем мало бензина на рынке, — облизнув, разом пересохшие губы сказал Хамзат, беспокойно озираясь.
Разведчик поощрительно кивнул, дальше мол, давай…
— Ну еще слухи ходят, что в горах под Ножай-Юртом есть база где готовят боевиков…
— Где конкретно?
— Точно не говорят, но где-то там в горах…
— Где слышал? Кто сказал?
— В Грозном на рынке говорили, незнакомые какие-то…
— Ясно. Дальше.
— Еще караван с оружие из Грузии пойдет через перевалы примерно через месяц, — вдохновенно врал Хамзат.
Все его опасения развеялись, провести русского оказалось проще простого, он все принимал за чистую монету, главное не называть людей, точных мест и дат. Тогда его рассказ невозможно будет проверить. А то, что нет никакой конкретики, так он же сразу предупреждал, что с боевиками никак не связан, так что откуда ему что знать.
— Караван будет большой и идет к самому Хаттабу…
Разведчик слушал, прикрыв глаза и покачиваясь на стуле, вроде бы совершенно безразлично.
— Тоже на рынке слышал?
— Да, тоже на рынке, там много услышать можно. Много говорят… Вот еще…
— Бабы говорят? — прервал его вопросом русский.
— Бабы? Почему бабы? — удивился Хамзат неожиданному повороту разговора.
Русский, не отвечая, в очередной раз качнулся на стуле, и страшный удар в коленную чашечку заставил Хамзат взвыть и согнуться в три погибели от взорвавшейся в ноге боли. Вскочивший со стула разведчик одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и резким рывком за волосы задрал ему голову вверх, сверкнувшая молнией в его руке сталь ножа хищно прижалась отдающим холодом лезвием к горлу. В лицо чеченцу впились опасно посеревшие отдающие стальным оттенком глаза.
— Потому что бабы обычно несут всякий вздор и заведомую чухню, — обманчиво ровным и спокойным голосом произнес русский. — Вот вроде как ты сейчас.
Хамзат лишь хрипел, закатывая глаза и тихонько подвывая от боли.
— Ты что, сука, забыл, о чем я тебя предупреждал в прошлый раз? — ласково водя туда-сюда ножом по натянутому горлу, продолжал разведчик. — Так я тебе сейчас напомню. Если ты считаешь, что ты самый умный и можешь вешать лапшу на уши тупым гаскам, то ты сильно ошибся, очень сильно… Видно придется мне рассказать местным старейшинам, кто навел комендатуру на Махмаева… Придется? Как думаешь, а?
— Вам не поверят… — просипел, вздрагивая всем телом и боясь пошевелиться, чувствуя, как остро отточенное лезвие скребет по заросшей трехдневной щетиной шее, легко сбривая жесткие топорщащиеся волоски, Хамзат.
— А-а, вот ты как решил? Мол, мое слово, против слов презренных гяуров, и кому, спрашивается, поверят больше? Нет, дорогой мой шимпанзенок, шалишь… Это смотря как рассказать… Ты Хатимат Хамханову знаешь, нет? Не знаешь? Странно… Ну тогда поверь на слово, есть тут такая местная достопримечательность, паленной водкой торгует. А уж болтливая она баба, сил нет! Что услышит, моментально, на все село разнесет… Так вот, местные комендантские бойцы у нее частенько водочкой затариваются, да и офицеры не брезгуют. Завтра к ней заедет помощник коменданта, возьмет три пузыря, и расскажет, что к нему однокашник из ГРУ приехал, гулять будут. Потом подъедет еще, часа через три за добавкой, с этим самым однокашником, со мной, то есть, уже изрядно подвыпившие оба будут. И вот пока эта самая Хатимат в дом за водкой побежит, расскажет однокашник помощнику коменданта, про то, что ты давний его агент и не одного моджахеда уже за деньги продал, а последним твоим сообщением мне как раз Махмаевы и были. Ну а поскольку я пьяный, так и говорить буду громко так, что эта самая Хатимат наверняка услышит. Потом мы с помощником поедем водку пьянствовать и ждать известия о том, что тебе глотку перерезали, как барану. Вот так примерно…
Нож легонько скользнул, надрезая кожу на шее Хамзата, от внезапной резкой боли тот дернулся, но удерживаемый мощной рукой разведчика за волосы, быстро затих.
— Ну что? Все еще считаешь, что мне не поверят? Все еще хочешь попробовать?
— Шайтан, — глухо выдохнул Хамзат.
— Да нет, это ты уже слишком. Разве что его заместитель по Чеченской республике, — холодно и неприятно улыбнулся ему разведчик. — Ну что? Все осознал? Говорить будем?
— Будем, — судорожно сглотнув, просипел чеченец. — Только нож убери и отпусти меня.