Душегуб
Шрифт:
Возвращались все на том же «шишарике», только теперь в прыгающем на колдобинах кузове было намного просторнее. Комендачи остались у горящего дома охранять место происшествия и обеспечивать порядок. Люд, тяжело привалившись к туго натянутому тенту, пытался закурить, но дрожащие непослушные пальцы никак не хотели удерживать ставшие в одночасье слишком тонкими и ломкими спички. Нервы гудели перетянутыми гитарными струнами, из осипшего перехваченного спазмом горла то и дело вырывался предательский истеричный смешок. Люд знал, что это всего лишь отходняк, непроизвольная реакция организма на только что произошедшую стрессовую ситуацию. После третьей по счету неудачной попытки прикурить, сидевший рядом Копыто поднес к его сигарете горящую зажигалку. Кивком поблагодарив бойца, Люд жадно затянулся, и так раскалывавшуюся от боли голову будто сжали стальным обручем. Никакого удовольствия и расслабления
Неожиданно где-то в глубине живота противной холодной гнидой зашевелился страх, и не просто страх, а лишающий сил смертельный ужас. До боли ясно предстала перед мысленным взором картина недавних событий. Вот он ловкий, сильный, собранный, в чем-то подобный ждущей лишь команды сжатой пружине замер у края забора с тяжелым давящим плечо огнеметом наизготовку. Вот чуть сгибаются перед броском его колени, вот распрямившиеся мышцы бросают его за угол. А навстречу огненным веером пулеметной очереди летит смерть. Он почти физически ощутил как раскаленные кусочки металла впиваются ему в грудь и живот рвут, наматывают на себя эти только что бывшие такими сильными, такими упругими мышцы, вырывая огромные куски плоти выходят из спины… И чуть было не взвыл в голос от скрутившей кишки жути.
— Какого хрена ты сделал это, парень! — крикнул вновь где-то в пустой черепной коробке Степченко. — Какого хрена ты это сделал?! Ведь наши уже подъехали.
И удивленные широко раскрытые в пол лица глаза. Действительно, зачем? Почему? Ведь на самом деле убить могли…
Голова трещала, раскалываясь от невыносимой боли, перед глазами плыли огненные круги, мелькали яркие радужные мушки. Они не давали сосредоточиться, мешали найти ответ. Но он все-таки вспомнил, вспомнил, то лавинообразно обрушившееся чувство мутной нечеловеческой запредельной ярости, темное, пахнущее тяжелым запахом свежей венозной крови желание убить. Острое и неодолимое, заставляющее позабыть обо всем, кроме того, что здесь рядом находится враг. Враг, который должен быть уничтожен, разорван в клочья, растерзан и смят, сейчас, немедленно! Откуда это взялось?! Почему?! И новый приступ острой боли заставившей тихо замычать, кусая губы и отчаянно замотать головой, которую будто пронизывал раскаленный вертел. Что это?! Что со мной?!! Мысль, бьющаяся в пустом гудящем пространстве черепа будто бабочка, попавшая в паутину. Испуганная, суетливая, паническая. Неужели? Страшная догадка резанула будто бритвой. Нет! Нет! Это не так, это глупая, чужая мысль, которой нельзя дать даже оформиться, иначе она может стать правдой. Вон из моей головы! Вон! Пошла! Ну! Это не про меня! Это не я! Я не…
— Я не сошел с ума! Я не псих! Не псих! Нет!
Голос прозвучал неожиданно громко и резко, как хриплое воронье карканье. Он криво улыбнулся, обводя взглядом ошарашенные испуганные лица разведчиков, только теперь осознавая, что произнес это вслух.
— Все нормально, воины! Все нормально! Не обращайте внимания! Мандраж, отходняк!
Солдаты неуверенно закивали, привычно опуская, пряча глаза.
— Нормально все! — вновь, будто уговаривая сам себя, повторил Люд.
А у самого перед мысленным взором уже встало окровавленное лицо пожилой чеченки. Да, точно, это уже было с ним. Тогда, на прошлой неделе, или позапрошлой… Нет, не вспомнить точно. Группа получила задачу во время общей зачистки села адресно тряхнуть дом местного участкового, который по оперативной информации был связан с боевиками. Там это и произошло. Когда милиционера уже выводили с крепко стянутыми за спиной руками, в подвале дома обнаружился целый склад самодельных фугасов, эта женщина кинулась на него. Кричала что-то, обзывала и проклинала, пыталась вцепиться в лицо, вела себя, в общем, так же, как сотни других до нее. Люд давно привык к бабьим крикам и ничего другого от чеченок не ожидал. Обычно старались как-то унять, успокоить взбесившихся баб, побыстрее сделать то, зачем пришли и уйти. Не связывались в общем, ну их к бесу, или к Аллаху, кому они там нужнее окажутся. Но в этот раз его вдруг захлестнуло той самой мутной волной, что и сегодня, всего на мгновенье, но накрыло полностью с головой. Он не понял, как это произошло, но когда очнулся, его крепко держали за руки Бизон и кто-то из контрактников, а женщина тонко скулила, лежа на земле, зажимая ладонями разбитое в кровь лицо. Потом так же жутко болела голова, и тряслись пальцы, а Бизон и бойцы смотрели на него искоса, непонимающе и недоверчиво. Они думали, что Люд не замечает этих взглядов. Но нет, он все прекрасно видел…
Тогда он списал происшедшее на единичный нервный срыв. Мол, с кем не бывает, особенно здесь? Но сегодня это повторилось, причем на более сильном уровне. И что делать теперь? А ничего! Что ты хочешь? Пойти к местным айболитам и заявить, что у тебя клинит башню? В дурке окажешься на раз! И надолго, если не на всю жизнь… Мигом сдадут в поликлинику для опытов. Так что забудь, выбрось это все из головы, и просто старайся себя контролировать. Нормально все! Нормально…
Чеченец смирно сидел под колесами «Урала» изредка недобро зыркая на суетящихся рядом разведчиков. Бежать он даже не попытался, и это было хорошим знаком. Люд присел рядом с ним, устало привалился к горячей пахнущей резиной покрышке и дружески приобняв парня за плечи, проговорил пристально глядя в глаза:
— Ты молодец, Хамзат. Я сначала не поверил, что ты честный чеченец, а теперь вижу, что ошибался. Махмаевы действительно оказались настоящими ваххабитами, правильно ты сделал, что нам рассказал. Теперь они уже никому не причинят зла.
Чеченец задергался, пытаясь сбросить его руку. Но Люд цепко ухватился за ворот джинсовой куртки и, все так же дружески улыбаясь, притянул его голову поближе. Зашептал в самое ухо:
— Теперь ты с нами, парень. Будешь на нас работать. Выхода у тебя другого нет. Понял? Сейчас я тебя отпущу, а через неделю, тебя вызовут в комендатуру. Запомнил? Подходящую причину комендант придумает. Ровно через неделю. Я там буду тебя ждать. Расскажешь мне что-нибудь полезное, получишь деньги. Не очень много, но получишь. Чем интереснее рассказ, тем больше денег…
— Я ничего не знаю! Я не боевик, откуда мне знать? — задергался чеченец.
— Тише, тише… Не ори, — свистящим шепотом одернул его Люд. — Не знаешь, так узнай. Поспрашивай у тех, кто знает. Постарайся… Это мой тебе бесплатный совет. Если ничего интересного за неделю не выяснишь, мы расскажем людям, кто навел комендачей на Махмаевых. Как думаешь, что с тобой тогда будет?
— Да я… — взвился, было, парень.
— Тихо, я сказал! — рявкнул Люд сдавливая двумя пальцами шейную мышцу чеченца и, дождавшись, когда тот вскрикнет от боли, тем же спокойным увещевающим тоном продолжил. — Если тебе хочется стать героем и отказаться от сотрудничества с русскими оккупантами, то объясняю популярно, для тебя уже поздно. Ты уже замазался по самое не могу. Из-за тебя уже погибли люди, настоящие борцы за чистый ислам. И теперь у тебя лишь два пути: либо дружба с нами, либо позорная смерть. Причем, я думаю, во втором случае твоей смертью дело не ограничится. Кровная месть, так ведь? Воздаяние равным, как по шариату, да?
Хамзат прекратил вырываться из рук разведчика и затих, напряженно о чем-то размышляя. Люд прекрасно знал, что сейчас его будущий агент, а в успехе вербовки он не сомневался ни на секунду, изо всех сил ищет и не находит выхода из мышеловки в которую его загнал русский, куда ни кинь, всюду клин. Именно сейчас необходимо было показать парню узенькую тропинку к спасению, пусть подленький, но все-таки выход из сложившейся ситуации.
— Ты не думай, — жарко зашептал в самое ухо чеченцу Люд. — Если мы с тобой будем дружить, об этом, никогда никто не узнает. Мы же не просто так парни с улицы, мы ГРУ! Сечешь разницу?
Хамзат судорожно сглотнув, кивнул.
— Мы за дружбу всегда добром платим и тех, кто с нами работает, не сдаем. Наоборот, поддерживаем и помогаем во всем. Ты не бойся, никто ничего не узнает. Вот ты чем живешь? Машина у тебя хорошая, ухоженная… Автомобилями промышляешь? Или что? Может нефть? Точно, нефть! Говори, не бойся! Мы же теперь друзья!
Хамзат вновь еле заметно кивнул.
— Ну вот видишь! А ты со мной дружить не хотел! Небось, на блоках половину выручки оставляешь, иначе солдатики хрен пропустят. Так? Конечно, так! А если толковую информацию нам поставлять будешь, я договорюсь, тебе вообще платить не надо будет. Сечешь? Никогда платить не надо будет! Богатым станешь! Все тебя уважать будут! Жена есть? Нет? Ну вот! Теперь будет! За любую калым заплатить сможешь! За самую лучшую! Видишь, как тебе повезло!
Чеченец испытующе глянул в лицо разведчику, не врет ли? Ждавший этого момента Люд постарался нацепить маску самого неподдельного дружелюбия и радости. Похоже, получилось. Хамзат ощутимо расслабился и успокоился, вот только в глазах парня мелькнула какая-то нехорошая тень. Он сейчас задумался о выгодах своего будущего положения и, скорее всего, считает себя здесь самым умным, надеясь, что сможет отделаться от разведчиков какими-нибудь пустячными, а то и вовсе ложными сообщениями. Пусть… Пусть пока так и думает, молодой самонадеянный болван… Русскую пословицу "коготок увяз, всей птичке пропасть", он похоже не слышал, так что пусть тешит себя дурацкими надеждами, пусть воображает, что ему удастся провести недалеких гасков…