Душеприказчик
Шрифт:
Ецлав не верил им.
Время шло, и наступил день, который явился кошмаром для каждого, кто проживал за каменными стенами. Могущество Оцлава оказалось сильнее человеческих жизней, и город горел. И когда первый лепесток пламени уже коснулся черепичных крыш, Ецлав — примерил на себя иссиня-черный балахон Душеприказчика. Он молил всевышнего о прощении каждого кто оступился в своей бренной жизни. И ужасный груз лег на его плечи, и еще шестеро разделили его участь.
— Неужели святой отец оказался приспешником дьявола? — удивился я, дослушав историю.
—
Проклятый задумчиво покрутил стилет — лезвие, продырявив пол, буравило сгнившую древесину.
— Как же ты должен спасти их души?
В ответ мой собеседник лишь пожал плечами.
— Не знаю. Когда мы поняли, что отец Оцлав обманул всех нас, мы — те, кто еще не поддался его чарам, дали зарок, во что бы то ни стало спасти наш город. Заклинание было произнесено, и вот мы оказались между жизнью и смертью, в этих бесплодных землях. Нас раскидало в разные стороны этого странного мира, и никто не мог преступить установленную границу.
— Граница — это озеро утопленников? — догадался я.
Проклятый кивнул и добавил:
— Только твой рисунок помог нам разорвать этот призрачный круг.
— Но я, больше не могу рисовать, — я разочарованно посмотрел на перо и мятые листы бумаги.
— Тебе придется попробовать снова. Иначе нам не попасть в город.
— Почему?
— Всему свое время, — уклончиво ответил Проклятый.
— Тогда скажи, кто сейчас охотится за тобой? — не унимался я.
— Этого я не знаю, — честно ответил Душеприказчик. — Но поверь мне, я, ни за что на свете, не желал бы встретиться с этим исчадием ада.
— Разве в городе мы не будем в безопасности?
— Я должен прийти к истокам. Все возвращается на круги своя. В бесплодных землях мы не найдем ничего кроме страдания и иных более ужасных проявлений смерти.
— Но откуда ты знаешь? — меня просто переполняло множество вопросов.
— Знаю, — уклончиво ответил Проклятый и протянул мне перо и лист бумаги. — И если ты желаешь, чтобы твое сердце и дальше билось, сохраняя привычный ритм, ты попробуешь что-нибудь нарисовать. Уж не знаю, почему этим полуразложившимся существам нравятся твои художества. Но надо пробовать…
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: Покровительница Пришлого квартала
Я в отчаянье бросил перо на землю, а чернильницу швырнул в ближайшее дерево. Ничего не получалось. Руки отказывались слушаться меня, и казалось, что я больше не смогу не только рисовать четкие линии, но и вывести хотя бы маломальскую причудливую завитушку. Чтобы я не пробовал рисовать, выходили лишь непонятные мерзкие каракули.
Раздраженно я запахнулся курткой, и ничего не говоря, повернулся к костру спиной. Все выглядело достаточно глупо, и между тем достаточно доходчиво. Заплутав между двумя мирами, мои таланты растерялись, будто семена из прохудившегося мешка. И как исправить нынешнее положение — я не знал.
Не помню когда, я погрузился в недолгую, но приятную дрему.
Меня разбудил резкий толчок в плечо. Я протер глаза и увидел перед
— Как у тебя это получилось? Объясни? — в глазах Проклятого с легкостью читалось не скрываемое удивление.
— Что? — спросони я ни как не мог понять, что же произошло.
Только окончательно придя в себя, я сумел разглядеть молодую девушку, которая, повернувшись вполоборота, с интересом рассматривала древнюю как сама смерть старуху: серое морщинистое лицо было сжато, словно гнилой овощ, а глаза ввалившись, казались двумя ужасными земляными рытвинами. Девушка вглядывалась в чужое лицо, с интересом и страхом узнавая в них, знакомые для себя черты. Великолепная зарисовка казалась мне до боли знакомой, будто я уже видел ее. Но с сожалением я понимал, что не моя рука вырисовывала эти идеальные линии и контуры.
— Это не мой рисунок, — медленно протянул я.
— Я нашел его рядом с тобой, — уточнил Проклятый. — И честно говоря, если этот клочок бумаги поможет нам пробраться за городские стены, мне все равно кто накалякал его. Пусть даже это происки самого Дьявола!
Услышав подобное объяснение, я недовольно поморщился, но ничего не ответил. Перед глазами застыл образ прекрасной женщины узревшей свою ужасную старость. Мерзкая старуха и молодая красавица как две стороны одной сущности. А ведь может именно такая судьба и ждала нас впереди?
Первое утро после произнесенной клятвы, и первое — встретившее его холодом и пустотой в новом мире, наполнило сердце Проклятого болью и страданиями. С сегодняшнего дня он не принадлежал себе. Теперь его душа и бренное тело предназначались лишь для одной цели — уплата грехов, и Душеприказчик должен был стать разменной монетой в счет вечного долга тысячи мертвых соплеменников.
Несколько дней он просидел возле полуразрушенной церквушки и пытался хоть как-то согреться. Ужасно хотелось есть.
Серое небо еще больше давило на плечи словно было собранно из тысячи острых камней, которые того и гляди могли обрушиться на голову небесной карой.
Вздрагивая от каждого шороха, Проклятый с ужасом вспоминал горящий как стог сухого сена город: закрывая уши, он не мог прогнать душераздирающие крики помощи и отчаянный плач женщин и детей.
На третий день Проклятый уже не реагировал на призрачные тени и стоны, доносящиеся с огромного кладбища. Охватившее его отчаянье и одиночество медленно пожирали изнутри. Несколько раз он пытался покончить с собой, разрывая запястья острой гранью каменной плиты. Но смерть, словно брезгуя им, давала ему еще одну возможность выжить в этом мертвом мире.
Путая день и ночь, Душеприказчика била нервная дрожь. Кутаясь в лохмотья одежды, отрытые из ближайшей могилы — позже он решился добраться до дальней границы кладбища. Питаясь корнями и ягодами, которые имели скорее пресный, чем горький привкус — он внешне давно стал похож на призрака.
Седьмой, а может быть восьмой день, принес ему не только душевное умиротворение, но и более чем странную встречу. Загадочный шорох заставил Проклятого покрепче обхватить деревянную палку с длинным гвоздем на конце.