Шрифт:
Владимир Одоевский
Два дни в жизни земного шара
У графини Б. было много гостей; была полночь, на свечах нагорело, и жар разговоров ослабевал с уменьшающимся светом: уже девушки перетолковали обо всех нарядах к будущему балу, мужчины пересказали друг другу обо всех городских новостях, молодые дамы перебрали по очереди всех своих знакомых, старые предсказали судьбу нескольких свадеб; игроки рассчитались между собой и, присоединившись к обществу, несколько оживили его рассказами о насмешках судьбы, произвели несколько улыбок, несколько вздохов, но скоро и этот предмет истощился. Хозяйка, очень сведущая в светском языке, на котором молчание переводится скукою,
"Шутите, - сказал один из гостей, который век свой проводил в свете, занимаясь астрономией (par originalite) [для оригинальности (фр.)], шутите, а я помню то время, когда один астроном объявил, что кометы могут очень близко подойти к Земле, даже наткнуться на нее, - тогда было совсем не до шуток".
"Ах! Как это страшно!
– вскричали дамы.
– Ну скажите же, что тогда будет, когда комета наткнется на Землю? Земля упадет вниз?" - проговорили несколько голосов.
"Земля разлетится вдребезги", - сказал светский астроном.
"Ах, боже мой! Стало быть, тогда и будет представление света", сказала одна пожилая дама.
"Утешьтесь, - отвечал астроном, - другие ученые уверяют, что этого быть не может, а что Земля приближается каждые 150 лет на градус к Солнцу и что наконец будет время, когда Земля сгорит от Солнца". "Ах, перестаньте, перестаньте, - вскричали дамы.
– Какой ужас!"
Слова астронома обратили всеобщее внимание; тут началися бесконечные споры. Не было несчастий, которым не подвергался в эту минуту шар земной: его и жгли в огне, и топили в воде, и все это подтверждалось, разумеется, не свидетельствами каких-нибудь ученых, а словами покойного дядюшки камергера, покойной штате-дамы тетушки, и проч.
"Послушайте, - наконец сказала хозяйка, - вместо споров пусть каждый из нас напишет об этом свои мысли на бумаге, потом будемте угадывать, кто написал такое и такое мнение".
"Ах, будемте, будемте писать", - вскричали все гости...
"Как прикажете писать?
– робко спросил один молодой человек. По-французски или по-русски?"
"Fi donc - mauvais genre! [Фи!
– это дурной тон! (фр.)] - сказала хозяйка.
– Кто уже ныне пишет по-французски? Messieurs et Mesdames! [Дамы и господа! (фр.)] Надобно писать по-русски".
Подали бумаги; многие тотчас присели к столу, но многие, видя, что дело доходит до чернильниц и до русского языка, шепнули на ухо своим соседям, что им еще надобно сделать несколько визитов, и - исчезли.
Когда было написано, все бумажки были смешаны, и всякий по очереди прочитывал вынутую им бумажку; вот одно из мнений, которое нам показалось более других замечательным и которое мы сообщаем читателям.
1
Решено; настала гибель земного шара. Астрономы объявили, глас народа подтверждает их мнение;
Огромные башни обращены в обсерваторию; день и ночь взоры астрономов устремлены на небо; все прибегают к ним, как к богам всемогущим; слова их летят из уст в уста; астрономия сделалась наукою народною; все вычисляют величину кометы, скорость ее движения; жаждут ошибок в вычислениях астрономов и не находят.
"Смотри, смотри, - говорит один, - вчера она была не больше Луны, теперь вдвое... что будет завтра?"
"Завтра набежит на Землю и раздавит нас", - говорит другой...
"Нельзя ли уйти на другую сторону шара?" - говорит третий...
"Нельзя ли построить подставок, оттолкнуть ее машинами?
– говорит четвертый.
– О чем думает правительство?"
"Нет спасения!
– кричит молодой человек, запыхавшись.
– Я сейчас из башни - ученые говорят, что, прежде нежели она набежит на Землю, будут бури, землетрясения, и земля загорится"...
"Кто против Божия гнева?" - восклицает старец...
Между тем течет время, с ним возрастают величина кометы и ужас народный; уже видимо растет она; днем закрывает солнце; ночью огненною пучиною висит над Землею; уже безмолвная, страшная уверенность заступила место отчаянию; не слышно ни стона, ни плача; растворены тюрьмы: вырвавшиеся преступники бродят с поникшим челом между толпами; редко, редко общая тишина и бездействие прерываются: то вскрикивает младенец, оставленный без пищи, и снова умолкнет, любуясь страшным небесным зрелищем; то отец обнимает убийцу сына.
Но подует ли ветер, раздастся ли грохот, толпа зашевелится - и уста всех готовятся к вопросу, - но его боятся вымолвить.
В уединенной улице одного европейского города восьмидесятилетний старец у домашнего очага приготовлял себе пищу: вдруг вбегает к нему сын его.
– Что ты делаешь, отец мой?
– он восклицает.
– Что делать мне?
– отвечает спокойно старец.
– Вы все оставили бегаете по улицам - а я между тем голодаю...
– Отец! Время ли теперь думать о пище?
– Точно также время, как и всегда...
– Но наша гибель...
– Будь спокоен; пустой страх пройдет, как и все земные бедствия...
– Но разве ты потерял слух и зрение?
– Напротив, не только сохранил то и другое, но еще сверх того нечто такое, чего нет у вас: спокойствие духа и силу рассудка; будь спокоен, говорю тебе, - комета явилась нежданно и пропадет так же - и гибель Земли совсем не так близка, как ты думаешь; Земля еще не достигла своей возмужалости, внутреннее чувство меня в том уверяет...
– Отец мой! ты во всю жизнь свою верил больше этому чувству или мечтам своим, нежели действительности! Неужели и теперь ты останешься преданным воображению?.. Кто тебе поручится за истину слов твоих?..
– Страх, который вижу я на лине твоем и тебе подобных!.. Этот низкий страх несовместим с торжественной минутою кончины...
– О ужас!
– вскричал юноша.
– Отец мой лишился рассудка...
В самое то мгновение страшный гром потряс храмину, сверкнула молния, хлынул дождь, ветер снес крыши домов - народ упал ниц на землю...