Два дня
Шрифт:
Включился телевизор, и пока профессор собирал портфель, то успел услышать, что в центре города вновь прорвало канализацию.
«Что-то много экскрементов в последнее время», — думал Хрумов, вспоминая вчерашнего сатаниста.
Выйдя за порог, Михаил Владимирович, не став слушать о том, какая хорошая нынче погода, захлопнул за собой дверь. Дождавшись лифта, Михаил Владимирович доехал до второго этажа. Около почтовых ящиков он встретил почтальона, поднимавшегося по лестнице.
— День добрый! — бодро сказал почтальон. — Ну и погодка, да?
— Заплатим
— Что, простите? — откликнулся почтальон, доставая из сумки массивное письмо. Судя по всему, оно не подходило к ящику по размерам.
— Да так, ничего…
Михаил Владимирович поспешил спуститься, забыв про газету.
На улице его встретил свежий ветерок, чуть не сорвав шляпу. За козырьком подъезда бушевал дождь в небе и сорняки на асфальте. Засунув руку в карман, Хрумов вытащил черный мешочек. Развязав веревку, профессор бережно достал несколько крупных зерен, похожих на бобы. Бросив их в траву, Хрумов наблюдал, как от земли взвились струйки дыма, а трава поспешила разойтись в стороны.
Пробежав под дождем, прижимая портфель к груди и придерживая шляпу, Михаил Владимирович перевел дух. Времени ещё было достаточно, и профессор решил пройти к Академии через вокзал. На душе было нехорошее предчувствие.
По дороге Хрумов наблюдал за дворником, который всё также стоял в своих резиновых сапогах среди травы и сеял зерна, которые только что бросал Михаил Владимирович. Дворник, заметив на себе взгляд профессора, обернулся. Хрумов лишь кивнул ему, улыбаясь, и прошел мимо, направляясь к вокзалу.
Полдесятого Михаил Владимирович был у злополучного киоска. Внимательно оглядев стену, он не заметил на ней никакого пятна сажи. Зато узнал здоровяка в кожаной куртке, как раз подходила его очередь.
— Манты мне да поживее!
— Эй! Уважаемый! — крикнул профессор, стремительно направляясь к сатанисту. — Ты, кожаный!
Хрумов, поравнявшись с сатанистом, толкнул его в плечо.
— Чё, — протянул здоровяк. — Ты кто такой, козел бородатый?
— Не прикидывайтесь, — шепнул профессор, затем прокашлялся и сказал громким уверенным голосом:
— Не прикидывайся, говорю! — немного подумав, Михаил Владимирович добавил:
— Козел!
— Манты то брать будете?
Сатанист отмахнулся. Меж тем вокруг них вновь собиралась толпа.
— Тебе чего надо то, старикан? Наехать хочешь или как? Отвечай!
— Слушай ты, — начал Хрумов, — мы повздорили, я помню. Но ты, гад такой, применил запрещенное уголовным кодексом заклинание!
— Что? Когда? — сатанист как-то вмиг присмирел. — Ты… вы из органов что ли? Покажите удостоверение сперва!
— Нет, я не из…
— Тогда вали отсюда, козел! — рявкнул здоровяк, замахиваясь кулаком. — А то как дам!
— Я могу спокойно сообщить куда надо, тогда тебе и впрямь придется разговаривать с доблестной милицией!
— Мужик, — опуская руку, сказал сатанист; толпа вокруг слушала, затаив дыхание, — если это какой-то прикол, то хреновый. Я тебе даю шанс, вали отсюда!
— Мы с тобой вчера дрались на дуэли и ты, вероятно, заколдовал меня «Повторяющимся днем». И я требую, чтобы ты ответил, сколько ещё раз повторится этот, без сомнения, ужасный день! Или какие ты поставил переменные условия, чтобы день, наконец, завершился?
Нахмурившись, здоровяк потер переносицу, явно ничего не понимая.
— Я говорю, — продолжал профессор, — что я должен сделать, чтобы выйти из совмещенной спирали времени, которую ты…
Сатанист, слушая Хрумова, начал тихо поскуливать, постепенно переходя на вой. Руки его дрожали от гнева.
— Я знаю, что по теореме Беседова-Нарбекова, память, при использовании заклинания «Повторяющегося дня» сохраняют лишь заколдованный и сам колдун. Так что ты понимаешь, что происходит! Спешу также напомнить, что это заклинание было признано опасным в связи с тем, что действует и на весь остальной мир, отбрасывая его в развитии на некоторое время. Все заклинания, которые действуют в таких огромных масштабах…
— Да заткнись ты! — взревел сатанист, отпихивая Михаила Владимировича. — Ты достал, мужик! Ну, держись!
Он мгновенно вскинул руки, делая замысловатые движения. Профессор с невозмутимым видом достал зонтик и распахнул его у себя над головой.
— Какая предсказуемость, — зевая, сказал Хрумов, когда удобрение, отскочив от зонта, залепило самого сатаниста.
Достав из маленького портфеля ружьё, сильно походившее на пэйнтбольное, которое сразу же увеличилось в размерах, стоило его вытащить, профессор направил его на сатаниста и сказал:
— А ну вали отсюда, пока не поджарился!
Сказав нечто «Мы ещё увидимся, козел!», сатанист, под улюлюканье толпы ушел прочь.
— Беляшей нет? — мимоходом уточнил Хрумов у продавщицы.
Она покачала головой, и Михаил Владимирович, довольный собой, направился в Академию. Кажется, он знал, что разомкнет петлю времени.
До экзамена оставалось десять минут.
Академия встретила приятной прохладой коридоров, в которых царила тишина. Лишь где-то в конце слышался нервный смех, — студенты пытаются шутить накануне экзамена. Ну что же, шутите, скоро будет не до того. Профессор улыбнулся.
— Вот бы он в больницу попал! — услышал Хрумов как раз перед тем, чтобы вынырнуть из-за угла.
— День добрый! — бодро сказал он, сделав вид, что не расслышал пожелание, которое вчера, как ни странно, сбылось. Но студента, который высказался про больницу, Хрумов запомнил.
Студенты вяло поздоровались. В их голосе чувствовалась тоска и обреченность. Самый суровый преподаватель Академии!
Заходили по пять человек, подходили по одному к столу и отвечали. Михаил Владимирович вынужден был признать, что подготовились они лучше, чем обычно. Он хмурился, выставляя очередное «отлично» или «хорошо». Да что там, даже при «удовлетворительно» провожал съежившегося студента таким взглядом, что тот спешил скорее выйти из аудитории. Но в глубине души профессор улыбался.