Два дундука из сундука
Шрифт:
– А что с Василием будем делать?
– поспешил папа.
Алешка и тут не растерялся:
– Надо отдать ему мотоцикл. Который в сарае стоит. Пусть порадуется.
– И пояснил, чтобы Митёк не расстроился: - Все равно он у вас не заводится. Не жалко.
– А что?
– поскреб бороду Митёк Лосев.
– Это мысль. Как говорится, устами младенца…
– Мед бы пить, - закончил за него Алешка.
– Я другое хотел сказать, - растерялся Митёк.
– Но твой намек понял. Завтра из любимого улья
Ну и тут он начал расхваливать своих пчел. Какие они трудолюбивые, какой хороший мед делают, как они его - Митька - любят. Он, наверное, так своими книгами не хвастался, как умом своих пчел.
А про трагическую записку из бутылки никто почему-то не вспомнил.
И про полуживую рыбу тоже.
Глава IV
Гречневый мед
На следующее утро мы выкатили из сарая мотоцикл, подкачали шины.
Митёк оседлал мотоцикл, мама отважно села на заднее сиденье.
– Отставить!
– вдруг железным голосом скомандовал папа.
– Без шлема я ее не отпущу. Да еще под горку.
– И добавил для убедительности: - Я все-таки милиционер.
Митёк беспомощно обернулся.
– А у меня второго шлема нет, - растерянно оправдался писатель.
– Щаз!
– спохватился Алешка и умчался в дом.
– Он сейчас дырявую кастрюльку принесет, - испугалась мама.
Но она в этот раз Алешку недооценила. Он примчался с солдатской каской со звездой из кабинета Лосева.
– Во!
Мама с удовольствием надела каску, застегнула под подбородком ремешок и достала из кармана зеркальце:
– Как?
– Блеск!
– сказал Алешка.
– Автомат возьмешь?
– Не стоит - Клавдия меня испугается.
– Так ей и надо, - сказал Митёк.
– Поехали.
Мотоцикл мягко тронулся и беззвучно, как безмоторный велосипед, покатился вниз. Все быстрее и быстрее. Мамины волосы тут же выбились из-под каски и летели у нее за спиной, как красивое золотистое облако.
– Здорово!
– сказал Алешка.
– Как партизанка на коне.
– Ну-ну, - буркнул папа.
Вернулись они довольно скоро. Все втроем. На одном тракторе. Которым управлял благодарный Васька. Точнее - Василий. Он был почти уже старик. Но очень прыткий. Остановил трактор возле машины. Спрыгнул на землю, помог спуститься маме и тут же поднял у машины капот.
– Занятно, - сказал он задумчиво.
А после этого, не оборачиваясь, только протягивал назад руку и командовал Митьку:
– Ключ на восемь. Торцовый на двенадцать. Отвертку. Шпильку.
– У меня нет, - сказала мама.
– Ну и не надо, - покладисто согласился Василий.
– Заводи, Митрий!
Митёк вставил спереди кривую заводную ручку и резко ее крутанул. Машина послушно взревела.
– Ладно, - сказал Митек и что-то еще подкрутил.
Двигатель снизил обороты и забормотал - ровно, устойчиво, надежно.
– Всего делов-то, - сказал Василий, вытирая ветошью руки.
– Давай ехай!
Митёк сел за руль. Газанул. Машина птицей взлетела на горку. Так что чуть не врезалась в ворота гаража.
Василий попрощался со всеми за руку, даже со мной и Алешкой, сел в свой трактор и запылил по дороге.
– Всего делов-то!
– гордо сказал Митёк, когда мы подошли к машине. Сказал так, будто это он ее починил.
Мама сняла каску и отдала ее Алешке.
– Уговорила Клавдию?
– спросил он.
– Легко, - кивнула мама.
– Кирпичами ее растрогала.
– И что она сказала?
– Она сказала… - Мама задумалась, припоминая. Взглянула на папу.
– Она сказала: «И-и-и, милая. Васька мой - паразит. А твой, видать, не лучше!» И забрала заявление.
Папа хмыкнул и отвернулся.
Я думаю, про эти кирпичи под колесами мама до Нового года ему напоминать будет.
Митёк торжественно загнал машину в гараж и поскреб бороду:
– А теперь неплохо бы и медком полакомиться. Знаете, какой у меня мед? Гречишный!
Алешка с удивлением взглянул на него. Повернулся к маме:
– А что, бывает мед и пшенный? И манный?
Митёк захохотал так, что показал нам все свои белые зубы.
– Чудак! Этот мед мои прекрасные пчелы собрали на поле, где цвела гречиха. Знаешь, какие у меня пчелы!
– Знаю, - сказал Алешка.
– Они вас любят, как собаки. И так же слушаются.
– Ставьте чайник, я пошел за медом.
– И Митёк накинул на плечи рубашку.
– Мить, - спросил папа.
– А разве тебе не надо, я слышал, какой-то дымокур, чтобы пчел отогнать. Шляпу с сеткой, чтобы не покусали.
– Что ты, Серега!
– хвастливо отмахнулся Митёк.
– Они меня как родного любят. Знаешь, как они меня слушаются!
– И он направился к двери.
– Как собаки.
Алешка кинулся следом:
– И я с вами, посмотреть хочется.
– Что ты! Они только меня признают. Покусают так, что ваша родная мама тебя не узнает, испугается.
– И он захлопнул за собой дверь.
Наша родная мама поставила на плитку чайник и стала собирать на стол. Расставила чашки, заварила чай, нарезала хлеб. И вдруг прислушалась.
– Тише!
– сказала она.
– Мне показалось, что кто-то вскрикнул.
Мне тоже. Вскрик раздался еще раз. И превратился в сплошной вой. Похожий на визг.
Мы выскочили на крыльцо. Вой доносился со стороны пасеки. И становился все сильнее. И с той же стороны показался бегущий Митёк. Над его головой клубилось что-то вроде небольшого темного облака.