Два дундука из сундука
Шрифт:
– Хулиганы, - проворчал Митёк сквозь бороду.
– Шпана. Засоряют реку.
Тут появилась мама и позвала нас обедать.
– Как улов?
– спросила она.
– На ужин хватит?
Митёк, покраснев, быстренько сбросил уклейку в реку. И признался:
– Улов? Улов необременительный.
После обеда вдруг зазвонил папин мобильник.
– Ну вот, - вздохнула мама, - кончился твой отпуск.
Оказалось, что звонил начальник местного УВД и просил папу помочь участковому разобраться на месте с каким-то
– А где это?
– спросил папа.
– Недалеко от вас. В Опенках.
– Хорошо, сейчас подъеду.
– Он выключил телефон и спросил Митька: - Как твоя машина, на ходу?
– Иногда, - уклончиво ответил Митёк.
Они с папой распахнули ворота гаража и выкатили из него допотопную открытую машину.
– Первый советский джип, - гордо сказал Митёк. Он выгреб из машины охапку пустых бутылок и отнес их в сарай.
– И сколько ему стукнуло?
– В следующем году юбилей отметим. Шестьдесят лет.
– А он ездит?
– спросила мама.
– Под горку, - сказал Митёк.
– Туда доедем: в Опенки как раз вся дорога под горку.
– Тогда и я с вами, - решила мама.
– Втроем будет легче его обратно в горку толкать.
Мама быстренько накрасила глаза и взяла хозяйственную сумку:
– Может, рыбки куплю к ужину.
Они уселись в машину, Митёк отпустил ручной тормоз. Машина скрипнула и покатилась вниз. Выбросила из выхлопной трубы клуб дыма и завелась. Так они и скрылись за горизонтом; машина дымила выхлопом, Митёк - трубкой.
Я снова взял книгу «Всегда на посту» и завалился на диван, а Лешка опять пошел на реку: дорисовать пенек, похожий на птицу. Или наоборот.
Вот тут-то все и началось.
Началось незаметно и буднично. Едва Алешка присел с этюдником на берегу, как увидел на песке выброшенную волной бутылку из-под шампанского. Он бы и не обратил на нее внимания, если бы она не была запечатана. Сообразил: если бутылка с вином, то она бы утонула, а если она без вина, то зачем ее снова запечатывать?
Короче говоря, он оставил свои кисти и поднял бутылку. Странно: проволочка на пробке была закручена так, будто ее один раз уже снимали. А внутри бутылки сквозь темно-зеленое стекло что-то белело, вроде круглой палочки величиной с карандаш.
Алешка снял проволочку с горлышка и вытащил пробку. Перевернул бутылку, потряс. На ладонь ему упал свернутый в трубочку листок бумаги. Алешка с замершим сердцем развернул его.
«Умоляю о помощи, - было написано неверной рукой.
– Меня похитили неизвестные и держат в заложниках. Я нахожусь на каком-то судне, которое куда-то плывет. Помогите!»
Подписи под текстом записки не было, видимо, человек, ее писавший, был в отчаянии и забыл сообщить свое имя.
Алешка подхватил бутылку вместе с запиской и помчался домой.
– Дим!
– заорал он на пороге.
– Вот!
– И протянул мне бутылку.
Я взглянул.
– Там, в сарае, еще есть, - сказал я.
– Полно.
– Записка, Дим!
– Кто-то потерпел кораблекрушение?
– лениво отозвался я, не отрываясь от книги.
– Читай!
– И он сунул мне прямо в нос листочек бумаги.
Я прочитал и Лешкиной тревоги не разделил.
– Кто-то дурака валяет, Лех. Может, даже с этого катера выбросили, помнишь?
– Ты на почерк посмотри!
– настаивал Алешка.
– Дрожащей рукой написано.
– Или нетрезвой, - отмахнулся я.
– Ну и сиди здесь!
– выпалил в сердцах Алешка.
– Как пенек на том берегу! А я пойду в милицию.
– Иди.
– Я перевернул страницу. Скучно стало пацану, вот он и выдумывает приключения.
Алешка тем временем оседлал Митьков велосипед и помчался в поселок, где было отделение милиции. И очень скоро вернулся, злой и решительный.
Дежурный лейтенант внимательно изучил записку, поднял глаза на Алешку и так же внимательно изучил и его.
– Сам писал?
– сердито спросил он.
– Сам и разыскивай.
– Сам и разыщу!
– сердито пообещал Алешка.
Алешка весь пыхтел от возмущения, когда все это мне рассказывал. Но я его возмущения не разделял. Я его даже заподозрил. Как и этот дежурный лейтенант.
Не сам ли Алешка накатал эту записку? Ведь он без приключений не может. И если их нет, то он их ищет. А если не находит? Создает.
Ему нужны трудности. Чтобы было что преодолевать.
Я отложил книгу, взял таинственную записку и еще раз - с уже бо?льшим вниманием - ее прочитал. Да нет, рука явно не Алешкина. Взрослая рука. И почерк совсем на Алешкин не похож. У Алешки почерк - еще тот. Ни у кого во всем мире такого нет. И никогда не будет.
Да и написано без ошибок. А у Лешки ведь своя орфография. Он даже нашу фамилию на тетрадках подписывал всякий раз по-разному.
Похоже, в самом деле кто-то попал в беду. Кому-то нужна помощь. Но вот - кто это? И где он? Я сначала задумался, а потом успокоился: сейчас приедет папа, мы ему все расскажем, и он сделает все, что нужно. И нам не о чем волноваться. Я так и сказал Алешке.
Он холодно взглянул на меня и ответил маминым тоном:
– Любишь ты ответственность на кого-нибудь перекладывать. И трудности обходить.
Я не стал спорить и демонстративно взял книгу. И показал Алешке заголовок. «Всегда на посту». Он хмыкнул, взял у меня книгу, пролистал, нашел нужное место и упер в эту строчку палец:
– Прочти вслух.
Я тоже хмыкнул и прочитал:
– «Хорошая работа милиции во многом зависит от той помощи, которую ей оказывают сознательные граждане». Это ты? Сознательный гражданин?
Алешка не успел ответить: внизу, под горкой, послышалось чиханье ветерана автомобильных дорог. Мы выскочили на крыльцо.