Два дундука из сундука
Шрифт:
Митёк мчался, как конь, не переставая ржать. Такой уж истошный был у него крик.
Он влетел на крыльцо и завопил:
– Все в дом! Они атакуют!
Это мы уже и сами поняли. Темное облако не только вилось и клубилось, оно еще и гудело, и кусалось.
Как Митёк очутился в доме, как мы захлопнули дверь - я даже не помню. Помню, что мы стояли у двери и слушали, как за ней густо гудят разгневанные пчелы.
Митёк упал в кресло, порылся в бороде и с воплем отдернул руку.
– Вот!
–
– Еще и в палец.
– Боже мой!
– сказала мама.
Она приготовила содовый раствор и достала из своей косметички маленький пинцет.
– Сиди спокойно!
– скомандовала она Митьку. И стала пинцетом выдергивать из его лица пчелиные жала. Из щек, изо лба, из бровей и век. И даже из макушки, где у Митька прорезалась круглая лысинка.
Потом она смочила ватку в растворе и смазала все укусы.
– Спасибо, - вздохнул Митёк.
– Ты знаешь, у меня пчелы…
– Самые кусачие, - продолжил Алешка.
– Как собаки.
– Это все из-за тебя!
– набросился Митёк на папу.
– Ты их натравил!
– Я?
– удивился папа.
– Я даже не знаю, как их натравливать.
– Ты! Ты! Потому что разбрасываешь где попало свои рубашки.
Точно! Митёк второпях схватил папину форменную рубашку, которая висела на спинке стула.
– Они меня в этой рубашке не узнали!
– продолжал свои упреки Митёк.
– К тому же рубашка милицейская!
– У них аллергия на милицию?
– спросил папа.
– Почему бы это? Может, они мед воруют? Или пасутся на чужом поле?
Митёк усмехнулся. Мама улыбнулась. Мы с Алешкой похихикали.
– Ладно, - сказала мама.
– Пчелы улетели, будем пить чай.
– С медом, - сказал Митёк.
– Я ведь рамку не бросил.
И мы только тут заметили, что он держит рамочку, всю заполненную шестиугольниками сот.
Мама поставила на стол большую миску, Митёк взял нож и стал нарезать соты. С рамочки сразу же тягучими нитями потянулся густой темно-коричневый мед, запахло так, что голова закружилась.
Ничего вкуснее, чем мед в сотах, я, оказывается, никогда не ел. И самое приятное - когда высосешь мед, еще долго жевать сотовый воск. Лучше всякой жвачки.
Мы так увлеклись, что и не заметили, как опустела миска.
– А ты что же не ешь, Митя?
– спросила мама.
– А он уже наелся, - хмыкнул папа.
– Ты посмотри, какие щеки наел.
Мы оторвались от сказочного угощения и взглянули на Митька. Как описать, что мы увидели? Перед нами сидел совсем незнакомый человек. Кое-что, правда, от него прежнее осталось - борода, ленточка на лбу и волосы на голове. Глаз почти не было - узенькие щелочки, зато щеки раздулись так, будто Митёк держал во рту два яблока. За каждой щекой по штуке. И лоб у него был весь в шишках.
Я
Мама вдруг встала и быстро вышла в другую комнату.
– Что с ней?
– встревожился Митёк.
– Ей, наверное, плохо, - каким-то приглушенным голосом ответил папа.
– Наверное, меду объелась. Я пойду посмотрю.
– И он вышел вслед за мамой.
И тут же за стеной раздался взрыв хохота. Маминого и папиного. Мы с Алешкой тоже не выдержали.
Но Митёк - он настоящий писатель - совсем не обиделся. Встал, подошел, натыкаясь на стулья, к зеркалу, долго вглядывался в свое отражение, вздохнул:
– Тоже бы посмеялся. Но ни фига не вижу.
– Хорошие у вас пчелы, - подначил Алешка.
– Диковатые только немного. Вы их плохо приручили.
– Много ты понимаешь, - обиделся за своих пчел Митёк.
– Я вот завтра в своей рубашке за медом пойду - увидишь, как они меня встретят!
– Извиняться будут?
– захохотал Алешка.
– Прощения просить?
Тут вернулись мама и папа. Папа был весь красный, а у мамы от слез растеклись по щекам ресницы.
– Отсмеялись?
– буркнул Митёк.
– Мы больше не будем, - пообещала мама.
– Будете, - пообещал Алешка.
– Митёк завтра опять за медом пойдет.
– Герой, - сказал папа.
Утром Митёк был уже в форме. Потому что на ночь мама еще раз смочила его «раны» содовым раствором.
Он долго топтался перед зеркалом, разглаживал бороду и довольно урчал:
– На человека похож, правда?
Алешка взглянул на него.
– Очень похож.
– На кого?
– подозрительно обернулся Митёк.
– На человека, - кивнул Алешка.
– Которого вчера пчелы покусали. Самые любимые и послушные.
– И добавил серьезно: - Гречневые.
– Я думал, ты мне друг, - вздохнул Митёк.
– А что?
– насторожился Алешка.
– Хотел тебе лодку дать. Резиновую. С веслами. Но раз уж так…
– Друг, друг, - поспешил Алешка.
– Не врешь?
– Митёк еще раз оглядел себя в зеркале.
– Он у нас никогда не врет, - поддержал я Алешку, меня тоже лодка заинтересовала.
– Только в крайнем случае.
– Да?
– с сомнением в голосе произнес Митёк. И повернулся к Алешке.
Тот ответил ему ясным и честным взглядом.
– Ну пошли. Только умоюсь.
Умывался Митёк тоже по-особенному. Во дворе, под водосточной трубой, у него стояла громадная бочка, полная дождевой воды. Митёк раздевался до пояса и долго плескался возле бочки, повизгивая и покрякивая от удовольствия.