Два года на северной земле
Шрифт:
На гранитных скалах у лагеря гнездятся белые ледяные чайки, как снег облепившие каменистые обрывы. На глине у журчащего ручья спугнули стайку гусей уже штук двадцать, но дробовое ружье было в санях, и птицы благополучно улетели.
На террасе в обнажающихся здесь гранитах обнаружены кварцевые жилы с вкраплением колчеданов и обильным, хорошо кристаллически образованным турмалином прекрасного черного цвета. Сам гранит газообразными выделениями магмы местами превращен в аггрегат слюд, кварца, турмалина, сульфидов и других минералов. Все признаки оловорудного месторождения налицо. К сожалению, из-под снега вытаяли лишь бугры, а ложбины еще везде под снеговым забоем. Однако задерживаться тут долго нет возможности и приходится ограничиться изучением того,
В надежде на будущие благоприятные результаты мыс назван Оловянным.
На льду пролива около приливных трещин лежат пригретые весенним солнышком нерпы и зайцы. Время от времени который-нибудь из них приподнимается, внимательно осматривает все кругом, а потом его голова снова падает на лед, как у подстреленного, и зверь засыпает глубоким сном на минуту, полторы. Этим интервалом и нужно пользоваться подползающему охотнику. Когда же животное осматривается, нужно лежать неподвижно, подобно тюленю, лучше всего не на виду, а под прикрытием какого-либо бугра или тороса. Глаза у нерпы превосходные, и опасность она замечает уже за 1–2 километра. Несмотря на зоркость, чуткость и отдых предпочтительно на открытом месте, медведь все же ухитряется подбираться и ловить спящую нерпу. Он терпеливо крадется, пользуясь малейшим прикрытием местности в виде торосин и бугров, а потом, улучив момент, уже накоротке пулей кидается на добычу, убивая ее одним могучим ударом огромной лапы. На открытом месте медведь часами ползет, прикрывая черный предательский нос лапой, пока нерпа спит. Белая шкура отлично сливается со снежным фоном, делая ползущего зверя до поразительности схожим с снежным бугром или старым торосом.
Нерп кругом много, значит должны бродить и медведи. Действительно, вскоре после того, как разбили палатку, с юга показалась шествующая мамаша с двумя малышами нынешнего года рождения. Она шла прямо на нашу стоянку, но метров за триста заметила опасность и круто свернула в сторону, когда было уже поздно. Спущенные с прикола наши патентованные медвежатники Бурый, Ошкуй и Архисилай [19] взяли в работу не очень-то еще прытких на бегу медвежат. Мамаша, конечно, вернулась и кинулась на защиту детей, но тут подоспели мы, и все было кончено. Теперь мясом можно основательно подкормить собак, экономя пеммикан на будущее. Шкуры, конечно, пришлось бросить. Дорога тяжелая, и для собак теперь каждый килограмм в тягость.
19
Журавлев зимою прочитал книгу о греческих философах, имя одного из них, Архисилая, понравилось ему своей звучностью, и он назвал так одного степенного, полного собственного достоинства пса.
20 июня. Ночью подморозило. Пользуясь этим благоприятным обстоятельством, мы тронулись в путь дальше при ясной солнечной погоде. С возвышенности у лагеря сегодня особенно отчетливо видно, что берег противоположной стороны далеко на юге кончается обширной низменностью.
До нее на-глаз километров шестьдесят — восемьдесят. Это вероятно и есть юго-западная оконечность южного острова — мыс Неупокоева. Берег высокий, но не очень крутой, сложенный гранитами и метаморфическими породами, продолжает итти на юго-запад, все более и более заворачивая к западу. Таким образом из пролива мы, несомненно, выходим на западную сторону земли.
Пока солнце стояло низко и держался мороз, дорога затвердела и была сносной, но уже с 10 часов снова потеплело, поднявшееся солнце начало сильно пригревать и снег опять раскис. За предыдущее тепло он уже успел превратиться в зернистую разность — фирн, в котором, как в рыхлом песке, вязли и сани, и люди, и собаки почти на полметра. Последние 10 км шли 4 часа, причем нам, конечно, все время приходилось помогать тащить сани, впрягшись в лямку наряду с собаками. Все же за переход удалось сделать 34,1 километра. На мысу, названном мысом Якова Свердлова, сделаем основательную стоянку, чтобы дать отдых утомленным собакам, а главное — определить поточнее астрономический пункт, так как берег дальше повернул на северо-запад и данный мыс, стало быть, является наиболее южной оконечностью острова Октябрьской революции.
На берегу уже сухо, снег почти всюду стаял и лишь кое-где журчат ручьи. Цветут купы незабудок, камнеломок, зазеленела микроскопическая полярная ива, а местами видны и желтые шляпки распускающихся цветов альпийского мака. Конечно, все это чрезвычайно миниатюрно и встречается лишь на обогреваемых солнцем южных склонах в виде редких куртинок среди голых щебенистых и глинистых пространств. Но для таких высоких широт, как 78°46', и это уже очень много.
Гуси летают парами. Ушаков сегодня около палатки убил одного, оказавшегося самцом чернозобой казары. Все ранее виденные принадлежат к этому же виду.
Кроме гусей наблюдали летевших к северу пять гагар, а у палатки — пару куличков.
Погода теплая, днем +3°, +4° в тени, ночью лишь немножко прохладнее. Заморозков нет. Теплый юго-восточный ветер сгоняет снег прямо на глазах. Иногда идет редкий теплый дождь.
Сидим и ждем ночных морозов. Столь аномально теплая погода в этих широтах продолжаться долго не может.
Пользуясь свободным временем, на пункте выложили высокий каменный гурий с бамбуковой вехой в центре. Гуси не оставляют нас своим посещением. Сегодня убили еще пару. Из них одна самка с вполне сформированным и готовым к кладке яйцом. Таким образом, здесь на Северной Земле гуси не только летают, но гнездуют и выводят птенцов. А осенью какой пустынной и безжизненной нам казалась эта земля!
22-го ночыо начало подмораживать. Решили хоть как-нибудь да итти. Все-таки вперед пройдем сколько возможно, а то сидеть на одном месте уже надоело.
Вначале путь еще был сносен, так как сверху снег немного скрепило морозом, но вскоре опять потеплело, и дело пошло хуже. Сани проваливаются в снеговую кашу на пол-метра и глубже, выпахивая за собой глубокую траншею. Под снегом всюду вода, в которой тонут собаки и еле бредут люди. Пришлось оставить мысль пересечь бухту, названную «Снежной», и свернуть к берегу на стоянку. Километрах в двух от земли собаки окончательно выбились из сил, так что пришлось часть груза сбросить и вернуться за ним второй раз. На стоянку добрались все окончательно измученные. В общем последние 2,9 км по одометру шли 3 1/2 часа, да еще больше потратили, чтобы привезти оставленное. Все-таки за переход сделали 10,8 километра. И то хорошо, и то наше. Погода испортилась, — туман, изморозь.
Решили выждать, пока снег хоть немного не стает и не сядет.
Погода вновь улучшилась. Солнечно, тепло, в тени +4°,5. Это нас радует, так как снег скорее сгонит со льда и дорога станет лучше.
На третий день стоянки пошли пешком на разведку. Снегу под берегом на льду осталось на 30–40 см, но он состоит из фирна и воды и настолько рыхл, что не выдерживает человека даже на лыжах. Приходится ждать.
У лагеря под берегом на льду стала появляться вода. Она, постепенно расширяясь, окружает наш низменный мысок почти кольцом. Опасаясь остаться отрезанными от моря, где теперь только и можно ехать на санях, решили отсюда выбираться. Я побрел вперед, протаптывая на лыжах дорогу, а сзади с упряжками месил ногами снеговую кашу Ушаков, поддерживая сани и поощряя собак голосом и кнутом. С большим трудом удалось пройти за 8 часов. 11.5 километра.
Лагерем стали на высоком сухом берегу за снежной бухтой, невдалеке от группы мелких островков.
В крутом глинистом, разбитом трещинами оползней береговом обрыве живет множество леммингов. От удара ногой или лопатой они выскакивают из трещин и разбегаются, как дождь, во все стороны. В гнездах есть мышата.
В целях экономии пеммикана, собак отпустили на свободу на подножный, так сказать, корм. Они очень довольны и усердно охотятся, раскапывая норки со всем пылом охотничьей страсти.