Два лика Ирэн
Шрифт:
Тем временем в углу, где обитал неведомый Анги, послышались зевки и шуршание, кто-то выбрался из шевелящейся кучи тел и шкур и прошлёпал к большой дыре в стене.
Ирина Викторовна затихла, стараясь не шуметь и не привлекать к себе внимания. Дыра в стене – не просто так дыра. Всплыло забытое слово – камин! По бокам от тёмного пустого зева – грубые резные каменные колонны, кованая решётка-подставка, куда лохматое существо в засаленном и облезшем кожухе складывало крупные поленья, сучья, потом добавило горсть еловых шишек и несколько кусочков мха.
Существо пощёлкало
Существо, всё это время терпеливо махавшее на разгорающееся пламя круглой плетёной штуковиной, оказалось достаточно молодой девушкой – лет двадцати, только очень чумазой и лохматой.
Серое платье из ткани, напоминающей мешковину. Крупная грудь, которая не знала бюстгальтера и, похоже, вообще никакого белья, мягко колыхалась при любом движении. Сквозь небольшую прореху видна тонкая белая кожа в пупырышках /даже такую мелочь Ирина Викторовна видела сейчас отчётливо/. В комнате было весьма прохладно – отсюда, похоже, и ознобные мурашки на девичьем теле. Лоснящаяся от грязи и жира, длинная, облезлая жилетка с клочковатым мехом. Видно, что вещь очень стара, так стара, что истлела уже часть ниток, соединяющих боковые швы, и пучки уцелевшего меха торчали неровной бахромой.
Разгоревшееся пламя освещало простоватое лицо, впрочем, вполне симпатичное. Волосы, если отмыть, будут соломенного цвета, наверное. Светлые брови и ресницы и серые глаза, грубоватый, немного «картошкой» нос, крупные красивые губы, сочного цвета спелой малины.
Всё это Ирина Викторовна видела так отчётливо, в таких мелких деталях, типа непропрядов на грубой ткани или двух выбившихся из нечёсаных волос соломинок, что оставалось только удивляться остроте нового зрения.
На ногах у девушки, вместо нормальных тапок – что-то вроде плетёных из толстых неровных ниток лаптей. Торчат в стороны узелки, неровные концы, какие-то странные лохмотья и пучки. Похоже, для тепла там просто добавлены кусочки непряденой шерсти. В деревне, где раньше жила свекровь-покойница, такую, ну или похожую обувку называли чуни. Носили её только в помещении, зимой, чтобы ноги не мёрзли.
– Госпожа? – девица подошла к кровати и робко потрогала руку Ирины Викторовны.
Всё это время, пока Анги пыхтела и фукала, раздувая огонь, Ирина лежала на жёстком тюфяке, в куче дурно пахнущих шкур, ни жива ни мертва, и смотрела в лежащее рядом молодое девичье личико хорошенькой шатенки, сонно моргающей глазами. Ей казалось, что, обнаружив чужого человека в своей койке, любой начнёт орать, как ненормальный! Но шатенка только потёрла кулачками глаза и, позёвывая, спросила:
– Ну что, очухалась?
Потом, не дожидаясь, пока обомлевшая Ирина кивнёт головой, повернулась к ней спиной и, сладко потянувшись, зарылась в шкуры снова.
Ирина Викторовна, забывшая от этого странного ужаса, как надо дышать, тихонько откашлялась, снимая спазм в горле.
Лежала, стараясь не шевелиться громко, тщательно зажмурив глаза, и думала...
Телевизор она последние годы почти не смотрела – слишком много негатива лилось с экрана. То убийство и отравление честных бизнесменов, то маньяк и пропали дети, то дом обрушился... Да ну их всех – одни ужасы!
А вот про любовь и принцесс почитать она любила. Чтобы магия всякая и обязательно – отбор невест! А чтобы и вязать ещё можно было, Танечка ей скачивала такие истории, которые дикторы хорошие читали. Так что в попаданках и драконах Ирина Викторовна разбиралась просто прекрасно. И умом-то она понимала, что вот она сейчас и есть – та самая попаданка, про которую потом в книге напишут. Только вот на дворец и отбор невест всё это попаданство маловато походило. У них здесь поди и принцы такие же немытые!
Да и вообще! Раньше всегда ей казалось, что это – вроде сказок для взрослых... А какие уж тут сказки, если сама она в чужом теле, даже и не слишком понятно, на кого похожем, и запахи вокруг тяж лые и мерзкие, и чужие лица людей, и всё просто кричит ей о том, что это вот – самая, что ни на есть, реальная реальность?
И нужно что-то отвечать той лохматой грязнуле, которая аккуратно трогает за руку и зовёт Ирину Викторовну:
– Госпожа? Госпожа Ирэн, вы в себя-то пришли или нет ещё? – одновременно зевая и осеняя свой открытый рот мелкими крестящими движениями.
Ирина Викторовна неожиданно поняла, что Ирэн – это она и есть...
2
Чумазая девица продолжала вопросительно смотреть ей в глаза, поэтому Ирина Викторовна собралась с духом и ответила:
– Не шуми, Анги... Пусть все поспят ещё.
– Да как поспят-то, ежели леди ваша велела сразу, как в себя придёте, её позвать?! Ежели вы очухались, значит, я сей минут и сбегаю за леди Берритой...
Ирина Викторовна на мгновение задумалась и поняла – смысла нет хоть что-то откладывать. И потом, раз леди Беррита – мать госпожи Ирэн, то, возможно, она или сразу поймёт, что дочку ей подменили... Или – вообще никогда не догадается об этом. Так-то, если подумать, разве нормальному человеку этакое в голову придёт?!
И потом, заметить можно подмену родного и любимого человека. А родных и любимых не держат в таком свинарнике!
Вся душа аккуратистки Ирины Викторовны возмущалась, видя сор и грязь на полу, щепки и кусочки коры, щедро рассыпанные вокруг корзины с дровами у камина, мутную немытую плёнку на окне и месиво посуды, костей и крошек на большом столе у ближайшего к кровати окна.
А уж балдахин над её ложем и вообще требует отдельного описания. Ткань покрыта сажей и пылью в столько слоёв, что кажется жёсткой, как накрахмаленная. А на самом деле – просто грязная! И то тряпьё, что надето на ней, воняет потом и кисловатым запахом немытого тела.