Два романа об отравителях
Шрифт:
— Извините, — сказала она.
— Например, — продолжал, как ни в чем не бывало, профессор, — строго говоря, неверно, что во время спектакля никто не произнес ни слова. — Профессор взглянул на Хардинга. — Вы говорили.
— Я? — переспросил Хардинг.
— Да. Когда вошел доктор Немо, вы со своей кинокамерой передвинулись немного вперед и сказали: «У — у! Человек — невидимка!» Разве не так?
Хардинг несколько раз провел рукой по своим волосам.
— Да, сэр. Хотел, наверное, показать, какой я остроумный.
— И вы, — продолжал профессор, оборачиваясь к Марджори, — тоже сказали или, вернее, прошептали пару слов. Когда «Немо» откинул вашему дяде голову, чтобы заставить его проглотить капсулу, у вас вырвалось протестующее: «Нет! Нет!» Негромко, но я хорошо расслышал.
— Не помню, — моргая, ответила Марджори. — Но какое все это имеет значение?..
Тон профессора стал спокойнее и мягче.
— Я готовлю вас к следующей атаке инспектора Эллиота. Минуту назад я уже предупредил вас: инспектора интересует — не мог ли кто — то из нас выскользнуть из комнаты и убить Марка в те две минуты, когда свет был погашен. Ладно, я в состоянии присягнуть, что видел или слышал вас обоих все время, пока Немо находился на сцене. Я могу присягнуть, что вы не выходили из этой комнаты. Если вы можете сказать то же самое обо мне, тогда у нас такое тройное алиби, которое не по силам опровергнуть даже Скотленд Ярду. Слово за вами!
Эллиот внутренне напрягся. Он знал, что следующие минуты могут оказаться решающими.
Теперь на ноги вскочил Хардинг. В его больших — «коровьих», как окрестил их Эллиот — глазах видна была тревога. Лицо его сохраняло обычное выражение сердечности и уважения к старшим, но кулаки были крепко сжаты.
— Я же все время был занят съемкой! — воскликнул он. — Поглядите, вот камера. Вы что — не слышали, как она работала? Нет?..
Он засмеялся — по — настоящему симпатичным смехом. Похоже, он ожидал, что хоть кто — нибудь еще засмеется вместе с ним, и был разочарован, когда этого не случилось.
— Понятно, — проговорил он, глядя куда — то вдаль. — Я однажды читал рассказ.
— Да что вы, — заметил профессор Инграм.
— Да, читал, — предельно серьезно продолжал Хардинг. — У одного типа было алиби, потому что кто — то там слышал, как он все время печатал на пишущей машинке. А потом оказалось, что он придумал какое — то устройство, которое само тарахтело точь — в — точь, как пишущая машинка. Черт возьми, не думаете же вы, что можно заставить кинокамеру снимать, когда возле нее никого нет?
— Это же абсурд! — воскликнула Марджори. — Я видела тебя. Я знаю, что ты был здесь. Вы, действительно, могли подумать нечто подобное, инспектор?
Эллиот рассмеялся.
— Я, мисс Вилс, ничего подобного не говорил. Все эти предположения
Профессор ответил прежде, чем успел заговорить кто — либо еще.
— Темнота была практически полной первые двадцать секунд, пока Чесни не отворил дверь в кабинет. После этого рассеянный свет, горевший в кабинете лампы хоть и слабо, но освещал комнату. Силуэты — я надеюсь, это подтвердят и мои товарищи — вырисовывались вполне отчетливо.
— Одну минутку, сэр. Как именно вы сидели? Профессор встал и аккуратно поставил три стула в одну линию с промежутками примерно в три фута. От стульев до двери было около трех метров и, следовательно, максимальное расстояние, разделявшее зрителей и Марка Чесни, составляло не более пяти метров.
— Чесни сам расставил стулья еще до того, как мы вошли, — объяснил профессор, — и мы их не переставляли. Я сидел вот здесь, справа, поближе к окну, — он положил руку на спинку стула. — Марджори была в центре, а Хардинг с другого краю.
Поглядев на расположение стульев, Эллиот обратился к Хардингу:
— Чего ради вы расположились так далеко слева? Разве из центра вид не был бы лучше? С того места вы не могли, например, снять, как «Немо» появился в садовой двери.
Хардинг нахмурился.
— Хорошо, тогда я вас спрошу: каким, черт побери, образом я мог угадать, что здесь будет твориться? — довольно резко проговорил он. — Мистер Чесни заранее не объяснял нам, что он готовит. Он просто сказал: «Сядьте вот здесь», и могу вас уверить, — мне и в голову не пришло с ним спорить. Уж кому — кому, но только не мне. Я сел… а, если говорить точнее, стал там, где мне было сказано, и видно мне было совсем неплохо.
— О! К чему все это? — вмешалась Марджори. — Разумеется, он был здесь. Я же видела, как он топчется из стороны в сторону, чтобы все поймать в кадр. И я была здесь. Разве не так?
— Конечно, была, — мягко проговорил профессор. — Я все время ощущал ее.
— Это как же? — воскликнул Хардинг. Лицо профессора налилось кровью.
— Ощущал ее присутствие, молодой человек. Слышал ее дыхание. Она ведь была от меня на расстоянии вытянутой руки. На ней, правда, было темное платье, но, как вы сами понимаете, белая кожа рук и лица выделялись на темном фоне не хуже, чем ваша манишка. — Чуть кашлянув, профессор повернулся к Эллиоту. — Если я что — то и пытаюсь доказать, инспектор, так только то, что никто из них ни разу не выходил из салона, — в этом я могу поклясться. Хардинг все время находился в моем поле зрения, а Марджори я мог тронуть рукой! Если и они могут сказать то же самое обо мне…