Два шага маятника
Шрифт:
– Какие планы, шеф?
– не удержался Данц.
– О, планы широкие!
– Карел засмеялся.
– Вот о них-то я и думаю сейчас.
Желаю вам успеха.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Помощь физика. Поездка младшего Долли. Приезд и деятельность Памелы Гривс. Письма из Москвы
Перемены в общественном устройстве жителей города Санта-Рок и вообще всех граждан Силурии не очень долго тревожили ум и сердце Карела Долли. Оп был слишком занят своим делом.
Пожалуй,
Свободные от занятий в лаборатории часы Карел посвятил изучению русского языка. В Советском посольстве, куда обратился Карел, его встретили учтиво, нет, вернее, дружески. О нем знали в Советской России. Конечно, его желание познакомиться с достижениями русских биологов было принято как естественное, и он быстро получил визу.
– Ты когда едешь?
– спросил у него Ласкар.
– Как закончу новые опыты с крольчихой. На это уйдет несколько месяцев. Всего два-три месяца.
По довольному виду Карела, по живому блеску в глазах Ласкар догадывался, что «новые опыты» у него идут успешно. Карел работал увлеченно. Кажется, он и сам понял, что нащупал твердую почву. Но от более подробного рассказа о делах в лаборатории он уклонялся. Причиной тому была не скрытность характера, а особая ответственность перед собой и перед наукой, свойственная всем настоящим ученым. Он не мог и не хотел делать выводов, пока они не станут на прочную основу фактов.
Ласкар не торопил брата. Даже лучше, если Карел поедет за границу с хорошо устоявшимся собственным мнением. То, что было сделано им до сих пор, являлось только прелюдией к настоящей работе. Отрешившись от надежд на простое лечение старости, как средство продления жизни, Карел весь отдался новому увлечению. Его опыт и знания быстро помогли найти иной путь. Первые же эксперименты с животными были обнадеживающими. Если еще Карелу удастся познакомиться с работами других биологов за рубежом, то его продвижение к вершинам науки, несомненно, ускорится.
Ласкар считал, что мировая наука, как и культура, и вообще общественная жизнь развивается тем успешнее, чем больше ученые встречаются друг с другом, делятся своими познаниями. Если его спрашивали, когда начался быстрый подъем современной физики, то он отвечал без задержки: со времени первой встречи физиков в Женеве. Там он впервые пожал руку Блохинцеву и Векслеру, этим необычайно талантливым и энергичным ученым. Их доклады вызвали в среде физиков изумление. Ведь русские первыми начали заниматься управляемыми термоядерными реакциями. Ответственные биологи России внесли немалый вклад и в науку о развитии живых организмов, они уже вторглись в тайну клетки, вплотную занимались теорией наследственности.
Незадолго до отъезда Карел попросил брата зайти в лабораторию. Ласкар прибыл без задержки. Его удивил торжественный вид биолога.
Усмехнувшись, физик сказал:
– На твоем челе я вижу печать значительности. В чем дело? Уж не получил ля ты Нобелевскую премию?
– Я просто доволен ходом опытов. Я хочу поблагодарить тебя, Ласкар, за ценные советы.
– Пожалуйста, без церемоний. Лучше покажи, чем богат.
Они прошли в лабораторию.
Это была уже не та лаборатория, какую видел Ласкар несколько месяцев назад. Тогда она походила на лечебное учреждение средней руки, на клинику. Сейчас главное место в четырех комнатах и в зале занимали электрические приборы, словно тут работали над проблемами атомной физики, а не медицины.
– Чувствую, куда ты повернул дело, - сказал Ласкар.
– С твоей помощью.
– Ну и как?
– Очень доволен, дорогой брат. Не могу тебе сказать всего, потому что еще не обрел полной уверенности, но если и дальше дело пойдет именно так, то мы нащупаем серьезные пути к бессмертию.
– К бессмертию?
– в тоне Ласкара послышалась едва уловимая насмешка.
– Не много ли для простых смертных?
– Может быть, я не совсем точно выразился… - Карел смешался, но тут же тряхнул головой и добавил: - Но что-то в этом роде.
– А точнее?
Биолог уклонился от прямого ответа. Сказал:
– Знаешь, крольчиха Эдит жива и здорова. Более здорова, чем была три месяца назад.
– Лекарства?
– Нет. Совсем иные воздействия.
Ласкар догадался, о каких воздействиях идет речь, но не стал уточнять, только удивленно поднял брови.
– Совсем иные методы, чем у твоего Ганса Хеллера, - сказал Карел.
– Он тоже делает доброе дело. Его фирма, насколько мне известно из писем, процветает. Кстати, уж коль мы заговорили о нем… Ты знаешь, он предложил мне свою помощь.
– Лечить стенокардию?
– И ее тоже. Я поколебался, а затем ответил положительно.
– Опрометчивое решение, Ласкар.
– Ты думаешь? А что я теряю? Ничего.
– Обычно после курса хемотерапии наступает короткий подъем сил, а затем депрессия. Тебе она вовсе ни к чему. Откажись.
– Нет, я попробую. Вдруг поможет? В моем положении не приходится выбирать.
Карел подумал секунды две, сощурился, словно увидел что-то вдали, и вдруг сказал:
– Несколько позже и я предложу тебе помощь.
– Вот как?
– Да, когда вернусь. А сейчас хочу просить тебя кое о чем… Видишь ли, мои сотрудники недостаточно подготовлены для вторжения в область радиологии. И все эти приборы… Не возьмешься ли ты за консультацию?
Они проговорили почти час. Карел вышел из кабинета взволнованный, раскрасневшийся. Ласкар, как обычно, хмурился, но глаза его блестели, видимо, разговор заинтересовал и его.
– Когда едешь?
– спросил он.
– Послезавтра. У меня все готово.
– Переводчик?