Два талисмана
Шрифт:
Авита пошла дальше по коридору — но услышала за углом голос Верши-дэра. И остановилась, словно налетев на невидимую стену.
Голос наррабанца произвел на девушку такое же впечатление, как несколько мгновений назад — взгляд змеи.
Это не был голос радушного, приветливого хозяина. Это был голос-нож… пожалуй, даже отравленный:
— Батувис, ты скверный слуга. Я потерял из-за тебя двое суток. Я давно мог быть в пути.
— Но, господин… — вякнул кто-то в ответ, — я старался… Я все-таки принес…
— А почему
— Не знаю, господин. Оба точь-в-точь такие, как мне было описано…
— Может быть, фальшивка сделана для того, чтобы обмануть покупателя? — задумчиво произнес Верши-дэр. — Или… или оба настоящие, но на продажу был предложен лишь один?.. Ладно, позже я с ним разберусь. Помоги мне с завязками — и пошел вон.
Голоса смолкли. Авита, напуганная этим, вообще-то безобидным, разговором, сообразила, что вельможа сейчас может выйти в коридор и заметить ее. Она кинулась к окну, прильнула к нему взглядом. За стеклом лежал выбеленный ветром череп с длинными витыми рогами. Четвертая змея, тонкая, с легким узором на серой коже, обвилась вокруг торчащего наклонно рога, поднялась почти к окну, к лицу Авиты.
Девушка заставила себя неотрывно глядеть на пленную царевну пустыни. И не повернула голову, когда услышала тихие шаги. Обернулась, нарочно вздрогнув, лишь тогда, когда позади прозвучал приветливый голос Верши-дэра:
— Госпоже нравится уголок Наррабана?
— Это завораживает, — ответила девушка, глядя вельможе прямо в глаза. — Заставляет забыть о веселом празднике. Как я жалею, что мне не удаются пейзажи! Вот это бы я охотно нарисовала: песок, раскаленный горизонт, череп антилопы — это ведь антилопа, да? И змея…
— А госпожа любит пейзажи?
— Очень!
— Тогда я могу показать барышне кое-что интересное. Вот здесь, за поворотом, моя библиотека. Прошу оказать мне честь…
И пошел по коридору, налегая на изящную трость, чтоб не хромать.
Авита последовала за Верши-дэром, мысленно браня себя за недавний испуг. Ну, отругал наррабанец кого-то из слуг, ей-то чего бояться?.. Кстати, а почему, когда она глядела на змею, она не слышала стука трости? Подкрадывался, что ли, к ней хозяин Наррабанских Хором?.. Да нет, глупость…
Теперь, когда наррабанец отвел свой властный, завораживающий, словно у змеи, взгляд, Авита сообразила, что рядом с вельможей нет чернокожего телохранителя.
— А где же хумсарец — тот, с великолепной экзотической внешностью? — поинтересовалась она.
— Пошел лично принять присланное мне в подарок вино. — В голосе Верши-дэра прозвучали веселые нотки. — Бедняга чуть пополам не разорвался: и меня оставить боится, и вино проверить надо. Везде ему мерещатся зловещие умыслы против господина…
В библиотеке, просторном светлом помещении, вдоль стен которого высились шкафы из резного дуба, Верши-дэр учтиво указал гостье на высокие подушки, лежащие на ковре вокруг низенького столика:
— Здесь
Авита уселась на подушку и быстро поправила складки платья вокруг ног, пока Верши-дэр, отвернувшись от нее, рылся на полках одного из шкафов.
— Вот! — гордо сказал он, кладя на столик плоский бронзовый футляр и щелкая хитрыми застежками. — Вот как хороша моя страна!
Авита, забывшись, взвизгнула, как маленькая девчонка: так красивы были пейзажи, легко и радостно расцветавшие на больших листах бумаги. Краски Авите были незнакомы — нежные, почти прозрачные.
— Нравится? — спросил Верши-дэр с такой гордостью, словно нарисовал все это сам.
Авита молча кивнула: слов у нее не было.
— Это работа Айсиу-дэра, одного из придворных художников Светоча. У меня есть также работы его сестры, Шайи-вэш. За свой удивительный талант она была удостоена высокой чести: выдана замуж за племянника Светоча. Женщина работает в той же манере, что и брат, но предпочитает рисовать водоемы: озера, фонтаны, дворцовые бассейны, речные берега. Угодно ли барышне взглянуть?
— Да, да, да! — прорезался голос у Авиты. Она даже вскинула перед грудью руки, стиснутые в жесте мольбы.
— Как приятно встретить юное существо, чувствующее красоту так же тонко, как я, — размяк Верши-дэр и вернулся к шкафу. На этот раз ему пришлось доставать футляр с самой верхней полки, и рукава чуть ли не до плеча сползли с татуированных рук.
«Не так уж тонко ты чувствуешь красоту, — уколола вдруг Авиту ехидная мысль. — У тебя на руках такие дивные гирлянды, а ты их закрыл какими-то браслетами!»
Но мыслишка тут же исчезла, растворилась в звенящем предвкушении чуда, которое Авите вот сейчас-сейчас покажут…
В домике лекаря Ульдена, куда мусорщики на телеге доставили двоих раненых стражников, было так чисто, уютно и вообще славно, что Ларша покинуло напряжение. И даже боль, кажется, перестала печь бок. Тем более что врач, глянув на его рану, бодро сказал: «Царапина!» — и занялся десятником.
Пришедший в себя еще по дороге десятник пытался что-то объяснить, но Ульден строго велел ему замолкнуть.
Появился мальчишка-слуга, принялся деловито и ловко стаскивать с Ларша окровавленную рубаху. Спрут успел прикрыть ладонью знак Клана на цепочке — мальчишка не заметил нефритовую фигурку.
— Приготовь раствор — промыть раны, — распорядился лекарь. — И пришли ко мне кухарку.
Мальчишка тут же исчез. Ульден глянул ему вслед, сказал негромко:
— Умный парнишка, все с лету понимает. Думаю дать ему свободу и взять в ученики.
Появившейся кухарке-наррабанке Ульден велел приготовить отвар шиповника — полезный, как он пояснил, при потере крови. Кухарка чинно поклонилась и исчезла без единого слова.