Два в одном. Оплошности судьбы
Шрифт:
Ризбар прочитал записку и уставился в нее неверящими глазами. Почерк был смутно знаком, а в замке была только одна благородная девушка с инициалом К. – Клавдия. Сердце юноши застучало, в голове загудело, и его самого бросило в жар. Он долго сидел, потеряв способность мыслить. Затем встал и лег, не раздеваясь, на кровать. Он решил дождаться ночи. На ужин не пошел, сославшись на то, что не голоден, и провел время в томительном ожидании полуночи.
Как только на башне пробил колокол, звон которого обозначал наступление полуночи, юноша, весь дрожа от нетерпения, осторожно встал, подкрался на цыпочках к двери и выглянул в коридор. Там стояла полутьма от редких масляных светильников, несмело отгоняющих
Ужасный скрип несмазанных петель испугал его больше, чем пауки под кроватью, где стоял его ночной горшок: чтобы достать его, он звал старого Томаса. Он с минуту простоял перед слегка раскрытой дверью, пытаясь справиться с охватившим его страхом. Затем боком протиснулся и вышел на террасу. Если бы сейчас там оказались те, кто его хорошо знал, они были бы очень удивлены тем, что он осмелился один ночью выйти на самый верх башни.
Ризбар огляделся, стараясь заметить хотя бы силуэт своей любимой. Но ничего рассмотреть не мог. Часть стены заросла диким виноградом, и только там по его предположению могла сейчас находиться Клавдия. Там была небольшая беседка, увитая зелеными ветвями, создающими днем тень и уют. Но сейчас она была для испуганного мальчика жилищем дракона и пауков.
Юноша позвал девушку.
– Клавдия! Вы здесь? – позвал он, стараясь разглядеть в темноте силуэт девочки.
Из беседки выглянула тень и помахала ему рукой. Мальчик обрадованно поспешил на зов. Он вошел в беседку и отвел рукой ветку лозы, перекрывающей ему проход. Затем сильные руки подхватили его. Он испуганно вскрикнул и тут же потерял опору под ногами. А следом он ощутил, что летит вниз. Он хотел закричать, но не успел. Его тело плашмя ударилось о каменную мостовую. Мгновенная дикая боль пронзила все тело, и мальчик умер.
Солнце еще не взошло, но вот-вот скоро должно было подняться над горизонтом. Просыпались птицы, стряхивая с себя ночное оцепенение, сонные поварята спешили на работу. Им первыми нужно было прийти на кухню, натаскать воды, растопить печи, ощипать кур и гусей и приступить к чистке овощей. Они осторожно обошли тело лежащего человека, наполовину скрытое темнотой, и удалились. Они давно привыкли не лезть не в свои дела. Придут старшие и разберутся.
– Пончо, отстань! Охолони! Не распускай свои руки, – посмеиваясь, отбивалась кухарка от рук мужчины, который шел следом и пытался залезть женщине под юбку. – Отстань, беспутный! – смеялась женщина на настойчивые попытки ухажера. Но мужчина обхватил ее руками и прижал к стене башни. – Отстань, ненормальный, – уже не мешая рукам лазить по ее телу, прошептала женщина. Она громко и часто дышала, прижатая горячим большим телом к остывшему камню. Она почувствовала, как задирают ее юбку, как жадные руки обхватили ее груди, и ощутила, как в нее вошли. Она застонала и закрыла глаза. Через пару охов она открыла их и увидела тело сына хозяина, лежащее на камнях. Первый несмелый лучик солнца проник над стеной и осветил голову с лужей запекшейся крови, и женщина, оттолкнув любовника, отчаянно закричала.
Ландстарх с сухими глазами, не в силах поверить в случившееся, смотрел на безжизненное тело сына. «Как такое могло произойти? – спрашивал он себя уже который раз подряд. – Зачем он полез на самый верх башни ночью? Почему он был так неосторожен и сорвался со стены? Что скажет жена, когда вернется от родителей и узнает, что сына больше нет?..»
Рядом с Гиндстаром ла Коше топтался придворный медик, не решаясь прервать молчание ландстарха. Вскоре тот заметил его и то, что он хочет ему что-то сообщить.
– Что,
– Мой господин, вот это мы нашли в его вещах.
Лекарь протянул смятую записку. Ландстарх развернул ее и прочитал. Он не отрывался от нее минуты три, читая и перечитывая. Наконец, когда он поднял глаза, его взгляд был подобен взгляду безумца.
– Где она? Где эта гадина, что я пригрел на своей груди?
Маг стал отступать и заикаясь пролепетал:
– Простите риньер, я не понимаю, о ком вы? – Все хорошо знали, какой крутой нрав был у наместника. Он безжалостно порол крестьян. Жестоко собирал подати и тех, кто не мог заплатить, продавал в рабство. Своих слуг, если был не в духе, мог забить насмерть за малейшую провинность, и попасть ему под горячую руку целитель не горел желанием. Кто знает, что сейчас творится в голове этого жестокого и несчастного человека? Кого он в пылу гнева сделает крайним и убьет собственноручно? Его бешенство могла усмирить только жена, происходившая, как болтали, из побочной ветви Мазандаров. Недаром у нее родился такой сын. Поэтому целитель стал пятиться, подумывая о том, чтобы удрать.
– Я говорю о Клавдии, об этой неблагодарной твари. – Отец потряс запиской. – Это она написала ему письмо и позвала ночью на стену! Это она была свидетелем его падения! Или… – ему открылась истина, – это она его столкнула, – прошептал он.
Кроме боли за потерю сына, он испытал жуткую ревность. Его смогли променять на прыщавого юнца. Кровь ударила ему в голову.
– Я не знаю, мой господин. Наверное, вместе с матерью риньерой Барбарой, – продолжая отступать, отозвался маг.
Но Гиндстар ла Коше его уже не слушал, он решительными шагами вышел из семейного храма, увидел двоих солдат и приказал на ходу:
– За мной!
Не оглядываясь по сторонам, поднялся на второй этаж башни. Ногой открыл дверь и ворвался в светелку. Там сидели и вышивали две женщины – риньера Барбара и ее дочь. Они посмотрели на мужчину, и на их лицах появилась растерянность.
Ландстарх молча, стуча каблуками, подошел к девушке, испуганно вжавшейся в стул, на котором сидела, и как кролик смотревшей в пылающие глаза хозяина замка. Она впервые видела таким своего любовника. Она не понимала, что происходит, и страшно его боялась, не отрывая затравленного взгляда от лица ландстарха.
Тот недолго смотрел на нее. Грубо схватил за волосы и потащил прочь из комнаты. Девушка громко завизжала и ухватила его за руку. Риньера Барабара уронила вышивку и закатила глаза. То, что сейчас происходило, было нереально, ужасно и непостижимо. Ее сознание не выдержало этого зрелища и покинуло женщину.
Вытащив девушку в коридор, мужчина бросил ее на пол и крикнул солдатам.
– В подвал эту тварь и отдать палачу. Пусть вызнает, зачем она позвала моего сына на террасу.
Весь день в замке было тихо. Все, кто мог, попрятались по углам, боясь высунуть нос. Ландстарх пил и ругался.
Вечером прибыла хозяйка. Испуганные воины открыли ей ворота и быстро спрятались в караулку. Ее никто не встречал. Не было обычной суеты в замке. Не спешила встречать, как обычно, Барбара с новостями и радостным щебетом. Не было даже слуг, кто помог бы ей раздеться. Она прошла весь замок, удивляясь тишине и отсутствию всех. И, наконец устав бродить по замку, нашла мужа в храме, возле открытого гроба.
Ее как будто ударило молнией. Она не могла произнести ни слова, всматриваясь в лицо сына. Того, кто был ее гордостью и надеждой, того, кто еще день назад был жив и мог стать королем. Он лежал со спокойным лицом в гробу. Она опустилась на колени перед гробом и тихо завыла. Так они пробыли больше часа. Наконец мадам Коше смогла говорить и, обратившись к мужу, глотая слезы спросила: