Два в одном. Оплошности судьбы
Шрифт:
– Позови ко мне прокурора и кормилицу госпожу Катерину Дерни. Она женщина старая, так что будьте с ней предельно внимательны.
– Э-э-э… Ваше величество… – Жандарм покраснел и запнулся, затем, сделав над собой усилие, проговорил: – Госпожа Дерни умерла.
Король уставился на Мальдини: тот смог удивить его второй раз за утро.
– Умерла? Когда? Я ничего об этом не знаю. Этого не было в сводках.
– Видите ли, ваше величество…
– Заткнись, придурок! – прервал его король. И позвонил в колокольчик. В кабинет вошел придворный и поклонился. – Борис, – обратился к нему король, – кто может заменить господина
– Риньер Штросель, – тут же ответил вошедший без малейшей запинки.
– Хорошо, подготовь указ, я подпишу, и срочно его ко мне. Этого, – король показал кивком на стоявшего и уже побелевшего жандарма, – и ландстарха Гиндстара ла Коше в темницу и на суд. Ты знаешь, что Катерина умерла?
– Ее задушили.
– Нашли, кто это смог сделать?
– Нет, сиделка, которая могла бы пролить свет на это, тоже была задушена.
– Очаровательно! – воскликнул король. – Просто очаровательно! В моем дворце убивают близких мне людей, и никто не знает, кто это совершил. Скоро смогут добраться и до меня с такими работниками, – поднял он глаза на начальника Пятого отделения, и тот упал, потеряв сознание. – Борис, ты знаешь, как называют мой дворец в народе? – задумчиво разглядывая лежащего, спросил король.
Ответ был таким же кратким, как и прежние его ответы:
– Запретный город.
– Он уже не запретный, Борис, это уже проходной двор, коли здесь убивают моих близких. Разберись с этим и позови Грибуса.
Придворный вышел, а Безгон долго пребывал в размышлениях. У него было время подумать и оценить положение, в котором оказалось королевство и он сам.
Он дождался королевского прокурора, подождал, пока вынесут тело жандарма, который умер от страха. И когда они остались вдвоем, откровенно спросил:
– Грибус, смерти наследников – твоя работа?
Грибус Аданадис, толстый, пожилой, но все еще крепкий мужчина, отрицательно покачал головой.
– Нет, Безгон, я к этому не имею никакого отношения. – Он имел право наедине называть короля по имени.
– Я тебе верю, дружище. Немного людей осталось, кому я еще могу верить, но тебе верю на слово. Жаль, Катерину убили, она могла бы помочь распутать этот клубок… – Король помолчал, давая собеседнику обдумать его слова. – Я думаю, что и моя жизнь под угрозой, и жизнь твоего сына тоже.
Королевский прокурор насторожился.
– Ты считаешь, что эти смерти не случайны?
– Сам разберешься с этим, – отмахнулся король. – Слушай меня внимательно.
Он наклонился к собеседнику и зашептал.
Глава 19
Артем стоял на причале и ждал, когда матрос скинет сходни. Фриндон пришвартовался левым бортом, неспешно подойдя к деревянному помосту. Рулевой умело управлял этим пузатым судном, и с корабля то и дело слышались команды боцмана:
– Лево на руль помалу. Еще помалу. Приготовить малый якорь по левому борту. Отдать якорь!
Землянин поднялся на корабль и подошел к поджидающему его человеку в черном мундире и синей шляпе.
– Куда держите путь, сударь? – осведомился тот. Наряд Артема, как он и ожидал, произвел свое магическое действо. Его приняли как достойного внимания молодого господина.
– До Нижнего Бежеля, капитан.
Усатый господин в шляпе довольно подкрутил усы и ответил нейтральным тоном:
– Я не капитан, а только второй
– Двухместную, если она есть, господин второй помощник, – вежливо ответил юноша, и в глазах моряка или речника, если быть точнее, загорелись любопытные огоньки. Он с толикой скрытого уважения посмотрел на Артема и молча кивнул.
– С вас три рукля, сударь. Матрос проводит вас до каюты. Я же расскажу наши правила. На борту корабля запрещается употреблять вино и крепкие напитки. Едой пассажиры обеспечивают себя сами. Не дебоширьте и не портите имущество. Вам разрешается появляться на верхней палубе. К капитану обращаться только в крайнем случае. Претензии адресуйте боцману. Вопросы есть? – Он посмотрел на пассажира и, дождавшись отрицательного кивка, забрал плату за проезд в виде одного золотого барета. Отсчитал сдачи и передал ее Артему. Землянин вернул два рукля и простодушно улыбнулся. Помощник отказываться от денег не стал, а препроводил Артема к матросу, тихо стоявшему за его спиной. – Отведи господина в шестую каюту.
Когда они спустились на нижнию палубу, в глубь корабля, и прошли вдоль длинного коридора, где справа и слева были двери в каюты, Артем понял, что был прав в своих подозрениях. Не подмажешь – не поедешь. Каюта была несколько отдельно от остальных и в стороне от гальюна, из которого, на утонченный вкус землянина, пахло весьма неприятно. Он с ужасом представил себе, что мог всю дорогу проехать в компании с таким жутким запашком.
Каюта ему тоже понравилась. Рядом находился выход на палубу. В самой каюте два топчана с матрасами, чистая холстина типа простыни и шерстяные одеяла. Артем пощупал их – колючие. Но это было лучшее из того, что он уже видел здесь у конта и на постоялых дворах. Если не считать кровати сторожа в монастыре. Оба топчана были не заняты. Иллюминатора в каюте не было, и она освещалась только неширокой щелью у потолка. Это и вентиляция, и дневное освещение в одном, так сказать, лице. «Конечно, образно выражаясь», – подумал Артем, осматривая каюту. Он уселся на жесткий топчан, затем прилег и, уставившись взглядом в потолок, попытался обдумать свои дальнейшие шаги.
Вот он приедет в Арагс, найдет этого купца, и что он ему скажет. «Здрасте, я вам медальку принес»?
Смешно. А если спросят, кто ты такой? Отвечу просто: прохожий. Глупость. Сказать, что этот медальон передал мертвец с наказом отнести цацку по адресу, – еще глупее. Сказать, что передал Жакуй, мол, сам был занят и попросил его отвезти медальон… Так это не Земля и не Россия. Тут такое, как он понял, не практикуется. Вот, блин, засада! Артем от усердия крутил губами, помогая себе думать, но так и не придумал, что сказать, чтобы не вызывало подозрений и было более-менее вразумительно.
Просто лежать ему надоело. Он сел, достал колбасу, пироги и стал есть. Из сумки вылез Свад. Увидел такое небрежение по отношению к нему, возмущенно засопел.
Артем посмотрел на гремлуна, вытащил круг колбасы и пирог, протянул вечно голодному мастеру-проклинателю. Сам продолжал рассеянно жевать. Свад относился к процессу поглощения пищи почти как к мистическому действу и пока не поел, хранил гробовое молчание, впрочем, прерываемое громким чавканьем и частой отрыжкой. В конце концов он разделался со своей порцией, как принято у гремлунов, облизал пальцы и задал тот вопрос, который давно вертелся у него на языке: