Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
— Заметно, — пробормотал Джим.
— Это всё, понимаешь, простовато. А главное, я играю сам с собой на пустой сцене. Рано или поздно надоедает. Знаешь, детка…
Джим не договорил, встал и прошёлся по комнате, нарочно наступая на побитые чашки, так что они крошились с хрустом. Он явно о чём-то серьёзно размышлял, но Себ не пытался угадать ход его мыслей, просто вяло жевал пончик, ощущая, как пульсирует от боли голова. Непривычное такое чувство, редкое и мерзкое.
— Я боюсь. Мне даже нравится, — произнёс Джим медленно. — Такое странное новое
Разумеется, Себ ничего не понимал, но он решил промолчать. Джим смотрел в пустоту и говорил, кажется, скорее сам с собой, нежели с Себом.
— Но это нечестно! — вдруг зло выдохнул он. — он не может быть прав, это всё портит! Всё портит… Я не знаю, детка. Я обещал ему, но не могу рисковать.
Себ взял ещё один пончик, откинулся на спинку дивана и решил, что ему всё равно. А Джим обернулся и сказал резко, раздражённо:
— Давай свой вопрос!
— Тот второй, — отозвался Себ, — я вам его дарю.
Ему было слишком дерьмово после вчерашнего, и он не чувствовал в себе готовности вникать в загадочные душевные терзания Джима.
В доме пахло пирогом с яблоками. Он был почти готов, доходил в духовке. Свежезаваренный чай согревал. А Себ хотел сбежать.
— Басти, ты бледный, — покачала головой миссис Кейл, — у тебя всё в порядке?
— В полном, — кивнул он. — Просто устал.
Сьюзен переодевалась наверху, и он ждал её — и в то же время, не очень. Хотел увидеться, но понимал, что не готов быть хорошим отцом.
— Уверен, что не заболел?
— Совершенно, — Себ натянул достаточно вымученную улыбку, — я вообще редко болею. Не переживайте. Я много работаю, вот и всё.
Брехня, конечно. Он поднялся из кресла.
— Басти… — миссис Кейл позвала его как-то неуверенно, — я не хочу лезть не в своё дело, просто не имею права. Но ты понял бы моё беспокойство, если бы видел себя со стороны.
В зеркале видел. Ничего особенного. Совершенно.
Просто он не привык к кошмарам, особенно регулярным. А теперь уже с трудом вспоминал, когда в последний раз спал все положенные восемь часов без перерывов. Никакой спорт, никакие нагрузки не помогали — как бы сильно он ни вымотал себя за день, ночью всё равно просыпался. Иногда даже не мог вспомнить, что именно ему снилось. Но чаще, открывая глаза, он ещё пару минут таращился в темноту, смаргивая слёзы с глаз, обожжённых вспышкой взрыва.
Ему снился Афганистан. Раз за разом: его собственное ранение, смерть Йена, расстрел пехоты в карьере. Чёрт его разберёт, откуда взялись эти сны через долбанных много лет, когда он и думать обо всём этом забыл.
Но факт оставался фактом: ночь, проведённая на диване у Джима, была последней, в которую он спал крепко и спокойно.
— Возраст, миссис Кейл, — он подмигнул ей, — стоит чуть не выспаться — и вот, пожалуйста.
Она рассмеялась и, к счастью, закрыла тему, а Себ с облегчением услышал быстрые шаги Сью на
Сегодня она была не в духе, на объятия ответила неохотно и сразу же отвернулась. Миссис Кейл, поймав взгляд Себа, кивнула и ушла на кухню — проверять пирог. Себ спросил:
— В чём дело?
Сьюзен поджала губы и ответила:
— Ни в чём.
Ладно, он готов был угадать с трёх раз — в том, что уже месяц он был больше похож на декорацию, чем на заботливого родителя.
— Прости, — произнёс он, — слишком много работы.
И слишком дерьмовое оправдание. Всё, на что хватает ему сил и мозгов, это приходить время от времени, гулять с ней, возить куда-нибудь. Дарить игрушки и телефоны. Замечать с удивлением, что она изменилась с прошлой встречи.
Она рыдала, заходилась криками, стоило ему появиться в комнате, первые три года жизни. Он тогда приезжал слишком редко. Наверное, странно пах, ещё страннее выглядел. Потом, казалось бы, ситуация наладилась. И вот теперь — всё снова. Только для девятилетнего ребёнка это хуже, чем для младенца. Особенно для ребёнка, который уже потерял мать.
Помолчав немного, Сьюзен сказала требовательно:
— Купи мне телефон.
Бровь Себа немедленно взлетели вверх. Он даже из оцепенения выпал, услышав эти слова.
Сьюзен отвернулась к столу, налила себе чай и, повернувшись, посмотрела на него с вызовом.
— У всех нормальные телефоны, только у меня отстойный.
Себ молчал. У него только что с треском что-то поломалось в мозгах, и он пытался это починить. Никогда в жизни он сам не позволил бы себе таким тоном говорить с родителями. И Сьюзен до сих пор тоже не позволяла.
— Почему всем покупают? — продолжила она, и её губы дрогнули. — Даже Эльзе и Крису.
— Сьюзен, — медленно проговорил Себ, подбирая слова, но уже не очень аккуратно, — сделай мысленно два шага назад в этом разговоре и скажи, в чём проблема.
— В твоей работе. Ты всё время работаешь, у тебя должны быть деньги, но у меня одной из класса, ну, ещё у Эвелин и Тины, нет телефона.
Себ покачал головой:
— Мимо. Я действительно много работаю, и об этом мы уже говорили, — он сел на подлокотник кресла, чтобы не нависать над дочерью, но сохранил строгий тон, — мы не видели неделю. И вот вместо приветствий я слышу требование «Купи». Не просьбу, не объяснение, зачем этот телефон нужен, а требование. Причём тоном, который меня совершенно не устраивает.
Сьюзен ответила на его взгляд и плотно сжала губы. Было неясно, готова она заплакать или закричать, но, во всяком случае, она сдерживала этот порыв.
С финансовой точки зрения, конечно, никаких проблем не было. Он мог купить ей десять телефонов. С начала работы на Джима вопрос денег перестал существовать. Но тут речь шла не о деньгах, даже не о телефоне. Посмотрев в сторону кухни, где возилась миссис Кейл, Себ сказал строго:
— Оденься, мы прогуляемся.
— Нет.
— Две минуты на сборы. Уже минута пятьдесят восемь секунд. Пятьдесят шесть…