Двадцать лет спустя (изд. 1957г.)
Шрифт:
— Правда! — сказал д'Артаньян. — Я узнаю этот алмаз, принадлежавший королеве.
— Вы видите, что я говорю с вами от ее имени. Отвечайте же мне, не разыгрывайте комедии. Я вам уже сказал и снова повторяю: дело идет о вашей судьбе.
— Действительно, монсеньер, мне совершенно необходимо позаботиться о своей судьбе. Вы, ваше преосвященство, так давно не вспоминали обо мне!
— Довольно недели, чтобы наверстать потерянное. Итак, вы сами здесь, ну а
— Не знаю, монсеньер.
— Как, не знаете?
— Не знаю; мы давно расстались, так как они все трое покинули военную службу.
— Но где вы их найдете?
— Там, где они окажутся. Это уж мое дело.
— Хорошо. Ваши условия?
— Денег, монсеньер, денег столько, сколько потребуется на наши предприятия. Я слишком хорошо помню, какие препятствия возникали иной раз перед нами из-за отсутствия денег, и не будь этого алмаза, который я был вынужден продать, мы застряли бы в пути.
— Черт возьми! Денег! Да к тому же еще много! — сказал Мазарини. Вот чего вы захотели, господин офицер. Знаете ли вы, что в королевской казне пет денег?
— Тогда сделайте, как я, монсеньер: продайте королевские алмазы; по, верьте мне, не стоит торговаться: большие дела плохо делаются с малыми средствами.
— Хорошо, — сказал Мазарини, — мы постараемся удовлетворить вас.
«Ришелье, — подумал д'Артаньян, — уже дал бы мне пятьсот пистолей задатку».
— Итак, вы будете мне служить?
— Да, если мои друзья на то согласятся.
— Но в случае их отказа я могу рассчитывать на вас?
— В одиночку я еще никогда ничего не делал путного, — сказал д'Артаньян, тряхнув головой.
— Так разыщите их.
— Что мне сказать им, чтоб склонить их к службе вашему преосвященству?
— Вы их знаете лучше, чем я. Обещайте каждому в зависимости от его характера.
— Что мне пообещать?
— Если они послужат мне так, как служили королеве, то моя благодарность будет ослепительна.
— Что мы будем делать?
— Все, потому что вы, по-видимому, способны на все.
— Монсеньер, доверяя людям и желая, чтобы они доверяли нам, надо осведомлять их лучше, чем это делает ваше преосвященство…
— Когда наступит время действовать, — прервал его Мазарини, — будьте покойны, вы все узнаете.
— А до тех пор?
— Ждите и ищите ваших друзей.
— Монсеньер, их, может быть, нет в Париже, это даже весьма вероятно.
Мне придется путешествовать. Я ведь только бедный лейтенант, мушкетер, а путешествия стоят дорого.
— В мои намерения не входит, — сказал Мазарини, — чтобы вы появлялись
— И все же, монсеньер, я не могу путешествовать на свое жалованье, так как мне задолжали за целых три месяца; а на свои сбережения я путешествовать не могу, потому что за двадцать два года службы я копил только долги.
Мазарини задумался на минуту, словно в нем происходила сильная борьба; потом, подойдя к шкафу с тройным замком, он вынул оттуда мешок и взвесил его на руке два-три раза, прежде чем передать д'Артаньяну.
— Возьмите, — сказал он со вздохом, — это на путешествие.
«Если тут испанские дублоны или хотя бы золотые экю, — подумал д'Артаньян — то с тобой еще можно иметь дело».
Он поклонился кардиналу и опустил мешок в свой просторный карман.
— Итак, решено, — продолжал кардинал, — вы едете…
— Да, монсеньер.
— Пишите мне каждый день, чтобы я знал, как идут ваши переговоры.
— Непременно, монсеньер.
— Отлично. Кстати, как зовут ваших друзей?
— Как зовут моих друзей? — повторил д'Артаньян, не решаясь довериться кардиналу вполне.
— Да. Пока вы ищете, я наведу справки, со своей стороны, и, может быть, кое-что узнаю.
— Граф де Ла Фер, иначе Атос; господин дю Валлон, или Портос, и шевалье д'Эрбле, теперь аббат д'Эрбле, иначе Арамис.
Кардинал улыбнулся.
— Младшие сыновья древних родов, — сказал он, — поступившие в мушкетеры под вымышленными именами, чтобы не компрометировать своих семей!
Длинная шпага и пустой кошелек, — нам это знакомо.
— Если, бог даст, эти шпаги послужат вам, монсеньер, — отвечал д'Артаньян, — то осмелюсь пожелать, чтобы Кошелок вашего преосвященства стал полегче, а их бы потяжелел, потому что с этими тремя людьми и со мной в придачу вы, ваше преосвященство, перевернете вверх дном всю Францию и даже всю Европу, если вам будет угодно.
— В хвастовстве гасконцы могут потягаться с итальянцами, — сказал, смеясь, Мазарини.
— Во всяком случае, — сказал д'Артаньян, улыбаясь так же, как кардинал, — они превзойдут их в бою на шпагах.
И он вышел, получив отпуск, который тут же был ему выписан и подписан самим Мазарини.
Едва очутившись во дворе, он подошел к фонарю и поспешно заглянул в мешок.
— Серебро! — презрительно проговорил он. — Так я и думал! Ах, Мазарини, Мазарини, ты мне не доверяешь, — тем хуже для тебя, это принесет тебе несчастье.