Двадцать три часа
Шрифт:
Юрка пожал плечами: в самом деле, это ему не казалось особенно странным. До сегодняшнего дня дети в районе если и пропадали, то уже самостоятельные и по собственной воле, кто сбежит, кто потеряется, но младенцев никто никогда не похищал.
Юрка внезапно и очень отчетливо осознал, что случилось чрезвычайное происшествие, а Якушев опять замахал руками.
— Нет-нет, не слушайте вы меня, тут я выдумываю скорее. Ну что еще про нее сказать? Шубка намокла сразу, волосы. Девочка, впрочем, как девочка. А вот... — тут он запнулся. — Может, важно, а может,
— Что? — с замиранием спросил Юрка.
— На обратном пути мужчину встретил. Почти сухой, как так?
Юрка еще раз пожал плечами. Якушев поднял палец.
— Вот и я сейчас подумал... Он меня обогнал, быстро шел.
— Не рассмотрели? Раньше не видели его?
— Нет, — сокрушенно ответил Якушев. — Я его и видел-то со спины. Высокий, в шапке, куртка такая... знаете, как раньше все из Турции везли? Кожаная дешевка.
У художника Якушева понятия о доходах и «дешевке» явно разнились с Юркиными.
— Так что, если и видел, сказать не смогу.
— А в руках он держал что-нибудь?
— Сумку, — подумав, ответил Якушев. — Наверное, на электричку спешил. Синяя сумка, очень характерная, путешественники такие любят. Вы что же... думаете, он ребенка туда положил?
Юрка действительно так подумал, но Якушеву не ответил. Все равно электричка давно ушла, да и до соседних станций доехала, и до конца маршрута тоже...
— Геннадий Матвеевич, а кроме него, никого не видели? Или следы. Не обратили внимания?
— На обратном пути, как домой шел, следы были, — припомнил Якушев. — Я еще пожалел — снег такой был красивый. Все цепочкой прошли. И следы от коляски тоже были, только я их почему-то за санки принял.
— А почему?
Юрка и сам не знал, зачем он это спросил. Якушев выглядел озадаченным.
— Вы же знали уже, что коляска была?
— Знал, — протянул Якушев. Кофеварка давно пропищала, но он о ней словно забыл, а Юрке было не до того. — Вот спросили вы, товарищ лейтенант. Словно как бы... да, в одном месте, знаете, как будто коляску за собой тащили. Или везли в другую сторону, но носки-то с пятками не перепутать?
Юрка поразился. Такая потрясающая зрительная память на детали ему встречалась впервые. Якушев словно почувствовал его недоверие.
— Понимаю, говорит старик, как сказку, — засмеялся он. — Но уж куда деваться, доля наша такая. Я вот картину рисовал на выставку, недавно совсем. Лигурийское побережье. А ведь в Италии был лет пятнадцать назад, но глаза закроешь — как перед глазами. Я и вам нарисовать могу, если хотите.
— Нет, спасибо, — смутился Юрка. Лигурийское побережье ему явно было ни к чему. — А мужчину нарисовать?..
— Ну, если только со спины, — развел руками Якушев и спохватился: — Давайте я вам кофе налью и быстренько нарисую?
— А больше никого не видели?
— Вдалеке молодежь шла, на танцы в клуб, наверное. Но я их не рассмотрел, человек десять, может, меньше, компания была. Но это тоже уже на обратном пути. Пока туда шел — город был как мертвый. Так что кофе?..
— Некогда, спасибо, — отказался Юрка. — Будет здорово, если нарисуете прохожего с сумкой. По почте сможете в отдел прислать?
Якушев охотно согласился. Юрка написал ему адрес Андрея, с сожалением спустил на пол плюшевую Лукрецию и откланялся.
Глава третья
Юрка потерял довольно много времени. Когда он оттаптывался перед дверью отдела, было уже четверть двенадцатого. Если бы дорогу меньше замело, Юрка летал бы, как приказал Андрей, «мухой», но из-за того, что ноги вязли, муха выходила весьма медлительная.
Юрка думал, что шеф поднимет всех сотрудников, но, судя по всему, кроме эксперта, больше никого не потревожили. В отделе царила тишина. Впрочем, это было в порядке вещей: если понадобятся силы, люди должны быть бодрые. «Вдруг война, а я уставший», — любил повторять Никольский. Сам же полковник Красин в оперативную работу лез крайне редко, хотя и был профессионалом высочайшего класса. Как говорил он сам, «пожрала административная работа». Об этом многие сожалели.
— Ну? — хмуро спросил Андрей. — Докладывай.
Юрка быстро и, как надеялся, четко изложил результат беготни по городу. Андрей хмурился, потом проверил почту — пока ничего не было.
— Странно... — пробормотал он. — Сухой мужик. Но мало ли. А про женщину этот Якушев ничего не говорил? Погоди, ща приду.
Юрка остался один. Что происходило, пока его не было, он так и не узнал.
Андрей вернулся минут через пять, плюхнулся на старое офисное кресло.
— Дал Сереге задание по станциям проверить, — сообщил он. — Чтобы ты был в курсе: Салага побегал вокруг дома. Коляску осмотрели уже, скоро привезут.
— И? — поторопил Юрка, не дождавшись продолжения. — Чего ты спросил про женщину?
— Следы, — усмехнулся Андрей. — Что, не понял?..
Юрка почувствовал, как становится одного цвета со свеклой. Он ведь думал о том, что следы очень странные, но почему — так и не понял, а вот у Салагина, как оказалось, глаз был отнюдь не салажий.
— Салага сказал, что женщина шла. — Впрочем, в лице Андрея особого недовольства не было. — Проехали, со временем научишься. С одной стороны, какая в нашем районе оперативная работа, материала мало. Так вот, размер ноги большой, почти мужской, а шаг маленький. Как будто юбка у нее была узкая или пальто длинное, в пол.
— Выходит, коляску укатила женщина? — с сомнением спросил Юрка. — Допустим, я же не спорю. Но зачем она ее бросила? А ты решил, что им как раз коляска нужна.
— Решил. — Теперь пришла очередь признавать свою ошибку Андрею. — Но коляску прикатили и оставили, причем следы все равно видны. Тут что-то непонятное. Но она вылезла с другой стороны дома и по Кировской прошла сто метров до Вокзальной, а там всегда натоптано, народ со станции идет. Но рисковала, если шла с ребенком. На Вокзальной Салага след, разумеется, потерял, мы попросили у соседей собаку, может, что-нибудь это и даст. А пролезла она в окно слишком ловко, баба, видать, молодая... Но вот ты мне скажи, какой смысл?