Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
Шрифт:
Отлогий скат спускался к равнине, лежащей на глубине пятнадцати сажен от поверхности моря. Дно это значительно отличалось от тех равнин, по которым мы совершили прогулку в водах Тихого океана. Здесь не было ни лугов, ни леса, ни чистого песка. Мы вступили в коралловое царство.
В отделе зоофитов в классе альцион выделяется отряд горгоний в трех своих группах — горгоний, изид и кораллов. К последней и принадлежит коралл — весьма любопытное существо, которое ученые поочередно переводили из царства минерального в растительное и затем в животное; лекарство у древних, украшение у современников — коралл только в 1694 году марсельцем Пейсоннелем окончательно зачислен в царство животных.
Кораллы — это микроскопические животные, соединенные в полипняки каменистого и хрупкого строения. Эти полипы имеют одного прародителя, от которого произошли путем почкования, и из них каждый имеет самостоятельное существование, но в то же время участвует и в обшей жизни. Это своего рода социализм в природе. Я был знаком с результатами последних исследований этих странных зоофитов, которые целиком минерализуются, принимая форму дерева. И лично для меня представляло огромный интерес побывать в одном из таких окаменелых лесов, которые природа насадила на дне моря.
Аппараты Румкорфа приведены были в действие, и мы последовали по коралловой банке, которая продолжает формироваться и со временем загородит эту часть Индийского океана. Наш путь окаймляли переплетающиеся своими искривленными ветвями кустарники, покрытые белыми звездообразными цветами. Только в противоположность земным растениям эти деревца, прикрепленные к скалам, росли сверху вниз.
Свет вызывал эффекты своей игрой среди этих яркого цвета веток; казалось, что эти перепончатые и цилиндрические трубочки дрожали от волнения воды. Мне так хотелось нарвать свежих венчиков, украшенных нежными щупальцами, из которых одни только что распустились, другие едва начинали разворачиваться. Но лишь я протягивал руку к этим цветам-животным, к этим чувствительным мимозам — тотчас же в колонии подымалась тревога. Белые венчики входили в свои красивые футляры, цветы исчезали на моих глазах, — и кустарник обращался в груду каменистых бугорков.
Случай предоставил мне возможность ознакомиться с самыми драгоценными образчиками этих зоофитов.
Эти кораллы стоили тех, которые добываются в Средиземном море, на берегах Франции, Италии и Варваринских владений. Они вполне заслуживали своим ярким цветом таких поэтических названий, как, например: цветок крови, пена крови, — которые в торговле даны лучшим кораллам. Цена кораллов достигает пятисот франков за килограмм, а здесь они и особого вида розовый коралл встречались в таком количестве, что могли обогатить громадную толпу собирателей кораллов.
Однако вскоре кустарники стали плотнее жаться друг к другу, каменные деревья становились выше. Предстали настоящие окаменелые фантастические рощи с капризно извилистыми проходами. Среди коралловых кустарников я встречал много и других интересных полипов; попадались мелиты и присы с суставчатыми разветвлениями, ветки красно-зеленых кораллов — настоящих водорослей, покрытых известковыми слоями и причисленных натуралистами, после долгих споров, к растительному царству; по замечанию одного из ученых, «это, быть может, то растение, в котором жизнь смутно и медленно пробуждается ото сна, но пока не может от него пробудиться, а является переходной ступенью от растительного к животному царству».
Наконец после двухчасовой ходьбы мы достигли почти трехсот метров глубины, или, говоря иначе, границы, где кончается образование кораллов. Здесь уже не встречались даже одинокие кусты. Мы вошли в беспредельный лес больших минеральных растений и огромных каменных деревьев, которые переплетались гирляндами красивых плумарий — этих настоящих морских лиан всевозможных оттенков. Мы свободно проходили под высоко раскинувшимися ветвями, терявшимися во мраке вод, и шли по ковру из тубипорид, меандрин, морских звезд, лилий и водорослей, усеянных ослепительными блестками.
Какое чудное, не поддающееся описанию зрелище. Ах, зачем мы не могли делиться друг с другом впечатлениями! Зачем мы были заключены в эти металлические и стеклянные маски! Отчего, наконец, мы не могли жить как рыбы или лучше как амфибии, приспособленные к существованию на земле и в воде?
Между тем капитан Немо остановился. Мой товарищ и я последовали его примеру. Люди экипажа стали размещаться вокруг него, и я заметил, что четверо из них несли на плечах что-то продолговатое.
Мы разместились посреди большой, обширной прогалины, окруженной высоким подводным каменным лесом. Наши лампы светили тусклым светом, отбрасывающим длинные тени. Вокруг прогалины царила глубокая темнота, но и здесь все-таки искрились острые выступы кораллов.
Нед Ленд и Консель стояли возле меня. Мне пришла в голову мысль, что мы будем свидетелями необычайной сцены. Рассматривая почву, я увидел, что она покрыта невысокими холмиками из известковых осадков, и притом до того правильно расположенными, что заставляло заподозрить участие человеческих рук.
Посреди прогалины, на пьедестале из беспорядочно нагроможденных скал, возвышался коралловый крест, который протягивал свои длинные руки окаменелой крови.
По знаку капитана Немо один из его людей направился к кресту и, остановившись от него в нескольких футах, стал рыть яму заступом.
Я понял все! На этой прогалине было кладбище; эта яма — могила; этот продолговатый предмет — труп человека, умершего ночью. Капитан Немо и его люди хоронили своего товарища в этом их общем посмертном жилище, на дне необъятного океана.
Нет! Никогда мой ум не был поражен до такой степени. Никогда моим мозгом не овладевали более сильные впечатления. Я не хотел видеть того, что видели мои глаза.
Между тем могилу продолжали копать. Рыбы убегали в различных направлениях. Я слышал звуки железа, ударявшего в известковую почву, железа, дававшего искры при ударе о кремень, лежащий в почве дна океана. Могила становилась все глубже и шире и вскоре могла уже вместить человеческий труп.
Тогда к ней приблизились носильщики и опустили завернутый в белый саван труп в могилу. Капитан Немо сложил руки на груди крест-накрест, и все его люди опустились на колени в ожидании молитвы. Я и мои товарищи благоговейно склонились.
Могилу засыпали обломками, вырытыми из почвы, и над нею образовался небольшой холм.
Когда все это было окончено, капитан Немо и его люди поднялись, затем, приблизившись к могиле, снова опустились на колени, и каждый протянул руку в знак последнего «прости».