Двадцатые
Шрифт:
И это очень показательно.
Поэтому первое, что я хочу сказать: красный террор в Крыму – это не та страница нашей истории, которой можно гордиться.
Качественных исторических исследований по количеству погибших, несмотря на популярность этого сюжета (а, может, и благодаря этому обстоятельству) - до сих пор нет. Цифры погибших по разным оценкам отличаются в десятки раз, и все они в большинстве своем взяты с потолка. Понятно и бесспорно только одно - счет расстрелянных шел на тысячи, и это был один из самых трагических эпизодов Гражданской войны. Не случайно именно об этих событиях написан
В зимнее дождливое утро, когда солнце завалили тучи, в подвалы Крыма свалены были десятки тысяч человеческих жизней и дожидались своего убийства. А над ними пили и спали те, что убивать ходят. А на столах пачки листков лежали, на которых к ночи ставили красную букву... одну роковую букву. С этой буквы пишутся два дорогих слова: Родина и Россия. «Расход» и «Расстрел» -- тоже начинаются с этой буквы. Ни Родины, ни России не знали те, что убивать ходят. Теперь ясно.
Второе, о чем я хочу заявить – вопреки расхожему мнению, Землячка не является руководителем красного террора в Крыму и главным виновником крымских расстрелов. Террор осуществлял специально созданный орган власти - Крымский ревком.
Как писала сама Землячка в докладной в Оргбюро ЦК РКП(б) от 14 декабря 1920 г.: «… ЦК почему-то совершенно не осведомлен о составе Областкома и Крымревкома. В первый входят утвержденные Вами я, Бела Кун и Немченко и после нам присланный Дм[итрий] Ил[ьич] Ульянов. Мы кооптировали татарина Ибраима и т. Лиде. В Крымревком входят тт. Бела Кун, Лиде, Гавен, Идрисов и кооптированный там Фирдевс.
Членом занимавшегося террором Крымревкома Розалия Землячка никогда не была. Помимо Крымревкома, расстрелы осуществлялись также силами Крымской ЧК и особых отделов 4-й и 6-й армий и особого отдела Морского ведомства. Ни одна из этих структур не подчинялась Крымскому областному комитету РКП(б), который возглавляла Землячка, а своих карательных органов у обкома не было.
Областкому были вменены в обязанность совсем другие вопросы, прежде всего – восстановление разрушенного войной хозяйства. Как писала в той же докладной наша героиня: «В отношении главной задачи, которая стоит перед Крымом - создания Всероссийской здравницы, ничего еще не делается. Вакханалия в этом отношении полная. Я бросила изрядное количество людей на эту работу, но сомневаюсь, чтобы они были хорошо использованы».
Согласно документам, ведомство Землячки боролось с контрабандой в Феодосии, обустраивало беспризорников в Севастополе, восстанавливало усадьбы в Ялте, боролась с тлей в Симеизе, сохраняло плантации табака в Бахчисарае и ливадийскую коллекцию вин, запускало санаторий в Севастополе, первыми пациентами которого стали красноармейцы и шахтеры из Горловки и т.п.
Возникает резонный вопрос – почему же именно Землячка стала главным символом красного террора в Крыму?
На мой взгляд – причины были чисто идеологические. Образ красной комиссарши-еврейки-садистки был слишком ярким, чтобы его не использовали в идеологической борьбе против Советов.
Его и использовали, раскрутив на все сто процентов.
Третье – этот образ оказался столь живучим еще и потому, что во многом соответствовал характеру Землячки.
Эта Валькирия Революции, конечно же, не была ни белой, ни пушистой.
Эта Валькирия Революции, конечно же, не была ни белой, ни пушистой. Да, Землячка-Самойлова не руководила расстрелами, но она полностью их одобряла, и решительно пресекала все попытки крымских коммунистов пожаловаться по партийной линии «на перегибы».
«Помимо несознательности, полной инертности бедноты татарской, действует здесь, и я сказала бы в первую очередь, попустительство, слабая осознанность момента и слишком большая связь наших работников с мелкой и даже крупной буржуазией. От Красного террора у них зрачки расширяются и были случаи, когда на заседаниях Ревкома и Областкома вносились предложения об освобождении того или иного крупного зверя только потому, что он кому-то из них помог деньгами, ночлегом» - докладывала в Москву она.
О том же писал в своем известном письме в ЦК РКП(б) крымский большевик Семен Владимирович Констансов, пытавшийся добиться прекращения террора:
"... Говорил я по этому поводу также с тов. Дм[итрием] Ил[ьичом] Ульяновым, который также не разделял террора, но ничего определенного не мог мне сказать. В Симферопольском областном парткоме я не мог добиться свидания с секретарем, тов. Самойловой: после целого ряда попыток в течение двух дней я получил от тов. Самойловой через ее помощницу уведомление, что она принять меня в данное время не может".
Не подлежит сомнению, что Землячка была очень жестким человеком. Особенно - в Гражданскую войну. Вот как описывает их первую встречу тот же Овалов.
Это было время жестоких боев за Орел, Красная Армия переходила в наступление против Деникина.
Я только что вступил в комсомол, и волостная партийная организация послала меня с поручением в политотдел Тринадцатой армии.
Начальником политотдела оказалась женщина в кожаной куртке и хромовых сапогах…
Мне приходилось видеть до революции строгих ученых дам — педагогов, врачей, искусствоведов, и вот передо мною была одна из них.
Начальнику политотдела доложили обо мне, она повернулась, хотя у меня до сих пор сохранилось ощущение, будто какая-то незримая сила сама поставила меня перед нею. Повернулась и… поднесла к своим близоруким глазам лорнет.
Да, лорнет!
Эта встреча описана мною в романе «Двадцатые годы», а первое слово, услышанное мною из ее уст, было «расстрелять».