Двадцатые
Шрифт:
Да, это волюнтаризм.
Вот вам вместо очерка мое любимое фото академика.
Профессор М.М. Тетяев и академик А.Е. Ферсман (справа). Тщетное ожидание поезда на Иркутск. Забайкалье. 20-е годы. Фотоархив Минералогического музея им. А.Е. Ферсмана РАН.
У меня в тексте Ферсман будет как на этом фото. Плохо видный.
Основатели
Там, на Урале, и произошла встреча, ставшая для Федоровского судьбоносной. Заготовлявший
Юноша и его работа заинтересовали академика, и тот по доброте душевной предложил самозваному геологу на недельку присоединиться к экспедиции, чтобы узнать хотя бы азы практической минералогии. Вскоре Вернадский вынес вердикт – у новичка «острый взгляд на камни» и при желании из него получится хороший минералог.
А потом предложил сделку: он, пользуясь своим научным весом, добивается восстановления Федоровского в университете, а тот переходит на минералогическое отделение, отправляет последнюю посылку в магазин, расторгает контракт и завтра же начинает работать у него в экспедиции. За большие, между прочим, деньги.
Так Федоровский вновь стал студентом и прибавил счет ученикам Вернадского. Зачастив в кружок, он вновь столкнулся с Ферсманом и познакомился с Аршиновым и Артемьевым.
Мои герои наконец-то встретились.
Владимир Иванович Вернадский и его ассистенты в Московском университете в 1911 г. Слева направо: Виссарион Виссарионович Карандеев, Генрих Осипович Касперович, Владимир Иванович Вернадский, Александр Евгеньевич Ферсман, Павел Карлович Алексат. Фотоархив Мин. музея им. А.Е. Ферсмана РАН.
Если Федоровский явно переживал белую полосу в жизни, то у Артемьева – по закону противоположностей – все было наоборот. С ним случилось самое страшное, что только может произойти с ученым.
Дело в том, что в 1912 г. немецкий физик Макс фон Лауэ открыл - только не пугайтесь!
– дифракцию рентгеновских лучей на кристаллах, за которую вскоре получил Нобелевскую премию. А в следующем, 1913 году, на основе этого открытия англичане отец и сын Брэгги и русский ученый Георгий Викторович Вульф разработали метод рентгеноструктурного анализа.
Георгий Викторович Вульф. Между прочим, профессор Московской горной академии, в 1919 г. возглавлял (наряду с проф. Д.Н. Артемьевым) кристаллографический институт МГА.
А проблема заключалась в том, что Вульф был главным «научным соперником» Артемьева, потому что наш карьерист сделал ставку на альтернативную теорию. Вульф работал над рентгеноструктурным анализом, а наш герой разрабатывал методику анализа кристаллохимического, который после этого открытия стал никому не нужным.
Проще говоря – однажды на развилке Артемьев свернул не туда, и выбранное научное направление привело его в тупик. Десять лет адовой работы улетели в нужник. И никто не виноват, просто – не повезло. В науке такое бывает.
В 1914 году Д. Н. Артемьев защитил в Питерском горном институте диплом магистра минералогии и геогнозии на тему «Метод кристаллизации шаров и его применение при изучении формы и строения кристаллического вещества». Диссертация была опубликована и даже удостоена высшей награды Санкт-Петербургского минералогического общества — золотой медали им. А. И. Антипова.
Но это был утешительный приз проигравшему.
Дмитрий Николаевич так и не встал после этого удара. Никаких разработанных новых идей у Артемьева в запасе не было, и уже с 1912 г. он начинает потихоньку сворачивать научную деятельность, а после защиты диссертации полностью прекращает заниматься наукой, сосредоточившись на преподавании.
В конце концов, по формальным показателям его карьера развивалась просто прекрасно. В 1912 году по представлению Горного института он получил чин надворного советника (аналог подполковника в армии), в 1914 – был награжден орденом Святого Станислава III степени. В 1915 году Артемьев получил должность адъюнкт-профессора на кафедре кристаллографии и минералогии Горного института, но практически сразу после этого переходит на работу в Москву, в эвакуированный из-за войны Варшавский Политехнический институт – там ему пообещали кафедру.
В 1913 г. торжественно отпраздновали 60-летие научного руководителя Д. Артемьева, на которое собрались все его ученики. Вот фото с юбилея, но есть ли на нем Артемьев, а если да, то где — мы до сих пор в точности не знаем. Предположительно, Артемьев - третий справа в нижнем ряду.
С кафедрой Артемьева не обманули - по приезду он становится заведующим кафедрой минералогии. К удивлению многих, берет к себе на кафедру лаборантом недавнего выпускника Московского университета Н.М. Федоровского.
Да, читатель, да.
Противоположности часто сходятся не только в книжках, но и в жизни. Вот и мои герои подружились. Федоровскому после выпуска, конечно, предлагали остаться на кафедре, он ведь действительно был очень талантливым геологом, Вернадский в людях редко ошибался.
Но семейному революционеру, как всегда, отчаянно требовались деньги, вот он и предпочел твердую ставку лаборанта гипотетической и неоплачиваемой «подготовке к профессорскому званию». К тому же Артемьев обещал быстрое повышение, а не верить ему не было оснований. И Артемьев действительно не наврал – вскоре Федоровский числился уже старшим лаборантом, а потом и вовсе перешел в преподаватели.
В 1916 году случается новая неожиданность — Варшавский политехнический институт переводят из Москвы в Нижний Новгород, и организуют на его базе Нижегородский политехнический институт. Друзья переезжают на малую родину Артемьева.
Там, в Нижнем, у нечаянных провинциалов и зародилась гениальная, как им казалось, идея — перевести в Москву горное отделение бывшего Варшавского политеха и организовать на его базе Московскую горную академию.
Как позже вспоминал Федоровский: «Самая мысль о создании в Москве высшего горного учебного заведения зародилась еще в 1916 году у меня и проф. Артемьева… Нам казалось совершенно нелепым существование в Нижнем Новгороде горного отделения в то время, когда в таком большом умственном центре как Москва, не было высшей горной школы. Мы подняли большую кампанию за перевод горного отделения в Москву. К нам присоединились профессор М.К. Цвиглер и преподаватель Г.В. Ключанский. Был ряд очень бурных заседаний, где остальная часть политехникума обрушилась на нас во главе с «отцом города» — бывшим тогда городским головой небезызвестным купцом Сироткиным, которому удалось ликвидировать все наши начинания».