Дважды войти в одну реку
Шрифт:
Достаточно лишь иметь крепкий лоб и веру в Бога.
И почаще наведываться в храм Божий, а также от корки до корки проштудировать оба Завета. Там есть ответы на любые вопросы, кои могут взбрести в голову маловеру, богоотступнику, еретику или болтающемуся без дела атеисту.
Журналист:
— Ваше отношение к творческим поискам?
Писатель, очень, очень задумчиво:
— Веками,
Смысл искусства в том, чтобы будить мысль.
Если этого не делать, общественная мысль, как в пору потрясений, так и во времена затиший, будет спать непробудным сном.
Это не раз случалось. Достаточно вспомнить отдельные периоды Средневековья, а также страшные события середины двадцатого столетия.
Итак, сила и смысл искусства в том, чтобы будить мысль, которая беспрестанно норовит завалиться спать.
Вопрос в том, каким образом это делается.
И кто эту мысль будит.
Если это делает предприимчивая жизнестойкая посредственность, то рождаются калифы на час — кумиры попсы или феномены бульварной литературы.
Если это сильная одаренная личность, творчество которой спорно и рождает как приятие, так и протест, то общественной мысли будет не до сна.
Дискуссионное, полемичное искусство кубистов, сюрреалистов и прочих бунтовщиков будило, будоражило мысль.
Одного этого достаточно, чтобы оправдать все их заблуждения и скандалы.
В то же время сейчас появилось течение, в частности на театре и в кинорежиссуре, которое, нигилистски сметая всё на своём пути, проповедует некий, так называемый авторский, подход к великому наследию прошлого.
Этот ложный, псевдоноваторский процесс, на самом деле, есть не что иное, как попытка серости, оригинальничающей ради успеха у нетребовательной публики, реализовать свои амбиции посредством дешёвых трюков. В результате мы видим варево в виде изуродованных до неузнаваемости великих произведений далекого и не совсем далекого прошлого.
Оправдывая свой пещерный вандализм, серость высокоумно называет это авторским прочтением "устаревшей" классики.
Считается, что всё это беззаконие можно творить безнаказанно. И кромсается текст оригинала так, что от него остаются только рожки да ножки.
Особенно страдает при этом отечественное искусство.
Перекраивают, подлаживают, "улучшают" всех — от Гоголя до Ильфа и Петрова.
Складывается впечатление, что к родной классике наши квазиноваторы испытывают почтения куда меньше, чем к иностранным авторам.
И что мы имеем в итоге? Шедевры прошлого "опускаются" до уровня
А что еще может родить серость? Только серость.
Надругаться над плотью искусства способен только негодяй. Ведь искусство — это часть всеобщей, всечеловеческой религии, имеющей одного Бога. Надеюсь, понятно, — какого. Истинное искусство священно, искусство гениев неприкосновенно. Гении на то и гении, что их искусство совершенно, это искусство на все времена. Оно всегда современно. Меняя что-то в совершенном произведении, мы не сделаем его совершенней. Меняя что-то в прекрасном, совершенном творении, мы неизбежно превращаем прекрасное в его противоположность — в безобразное.
Журналист:
— Вы верите в Бога?
Писатель:
— Существует немало косвенных свидетельств того, что Господь существует. Только это надо уметь разглядеть.
Например. Нет ничего страшнее мыслей о смерти. Особенно если смерть близка. Нередко перед смертью человек тяжело болеет и страдает от страшных болей.
И говорит: скорее бы…
То есть, боль заслоняет страх смерти.
Уверен, что это высокое милосердие: высокое и жестокое милосердие Господа.
Заслуживает внимания мысль о твоей личности, о твоем внутреннем "я".
Не будь высшей силы, где бы пребывало это твое таинственное "я"? Да ты бы и не родился…
Если ты всеми своими печенками, селезенками и предсердиями осознаешь, что твое рождение чудо из чудес, — это и будет твой прорыв к Богу.
Вдумайтесь в это, хорошенько вдумайтесь.
Да, Господь создал человека. По образу и подобию Своему. Создал и пустил гулять по свету, предоставив человека самому себе.
Таким образом, только от тебя зависит, кем ты станешь: обычным ли человеком, каких большинство, или неким странным, недюжинным субъектом, вырывающимся из общего ряда и баламутящим болотную воду, в которой большинство людей чувствует себя вполне комфортно и безопасно.
Журналист:
— Ваши творческие планы?
Писатель, вздыхая:
— Какие уж тут творческие планы, батенька, когда позади восемь десятков лет?! Утром встаешь и не знаешь, дотянешь ли до обеда, — писатель устало вздыхает и смотрит на часы.
Журналист тоже смотрит на часы, и брови его ползут вверх:
— Господи, уже три часа! Думаю, ваши слова, — говорит он, чувствуя голодное урчание в животе, — думаю, ваши слова — прекрасная развязка нашей не в меру затянувшейся беседы…