Две дамы с попугаем
Шрифт:
— А мужу ты хоть позвонила?
— Позвонила, только не застала, он, наверное, с Гавриком гулял. А потом сели мы втроем ужинать, они меня каким-то ликером напоили, я немножко опьянела и забыла перезвонить.
— А утром?
— Утром проснулась, голова тяжелая, поискала мобильный телефон, не нашла.
Потом думаю, что неудобно на людях с Тимофеевым объясняться, поеду уж домой. Приезжаю и вот застаю такой разгром и записку.
— Записка где лежала?
— Не помню, где-то в комнате, на виду.
— А когда тебе Петюнчик раньше записки оставлял, он куда их клал?
— На
Всем Алкиным знакомым была известна Алкина система ведения домашнего хозяйства. Она оставляла мужу и детям подробные списки хозяйственных дел, требуя, чтобы каждое выполненное дело они обводили в кружочек. Если проверяя списки в конце дня, она обнаруживала, что кружочков в списке меньше половины, то сыновей Алка наказывала материально, а мужа — морально. Дела, не выполненные сегодня, автоматически переписывались на завтра. Таким образом, холодильник в Алкиной кухне был просто утыкан записками. Правда, сегодня холодильник был чист, не попугаю же записки писать! И все-таки, почему Петюнчик оставил записку не как обычно, на холодильнике, а в комнате? Хотел подчеркнуть важность момента?
Алка вдруг поставила чашку с недопитым чаем, вскочила и бросилась в ванную.
Выйдя оттуда через десять минут, она была бледная, с кругами под глазами. Надежда подозрительно на нее посмотрела.
— Что это с тобой? Тошнит? Ты что ела-то?
— Да сегодня ничего не ела, только там у них на даче кофе попила с булочкой.
— Может, от голода?
— Да нет, мне еще утром было нехорошо, наверное, после вчерашнего ликеpa. Я думаю, уже пора совсем со спиртным завязывать, старые мы стали.
«Не обобщай», — подумала Надежда, но вслух ничего не сказала, чтобы еще больше не расстраивать Алку.
Она еще раз оглядела большую комнату.
— Все-таки странно, ты можешь вспомнить за двадцать лет хоть один случай, чтобы твой муж оставил после себя такой разгром?
— Но ведь за двадцать лет он еще ни разу не уходил от меня к другой женщине, — резонно возразила Алка.
Надежда воспряла духом: Алка мыслит вполне здраво, стало быть, еще не все потеряно.
— Значит так, сними этот жуткий халат, видеть тебя в нем не могу, волосы причеши. Теперь скажи, когда ты своего Тимофеева последний раз видела?
— Сегодня что у нас, суббота, значит, вчера утром, ой нет, утром я спала, он сам на работу собирался.
— Значит, в четверг вечером?
— Нет, в четверг у нас в школе был выпускной, я пришла после двенадцати, он уже спал.
— Но хоть спящим ты его видела? — заорала потерявшая терпение Надежда. — Ты можешь с уверенностью сказать, что рядом с тобой спал именно твой муж, а не кошка, не собака и не какой-то посторонний мужчина?
— Ну что ты кричишь, голова болит.
Ну разумеется, могу сказать: видела его спящим в ночь с четверга на пятницу.
— Хоть какой-то прогресс. Это же уму непостижимо, сутками не видеть собственного мужа! Неудивительно, что… — Надежда прикусила язык, но было уже поздно.
— Что — неудивительно? Что мой муж меня бросил? Что ты смотришь на меня свысока? Ты на своего муженька не надышишься, потому что вы только вдвоем. А у меня на шее вся эта компания, да еще школа, двадцать лет как заведенная, в зеркало на себя некогда посмотреть!
— Ну, давай, себя жалей, что тебе хуже всех, а другие все в золоте и бриллиантах!
Насчет Надежды Алка была права и не права. Муж у Надежды был второй, они поженились пять лет назад, к тому времени оба были они людьми одинокими, дети у них были взрослыми, имели свои семьи.
Надежда с мужем жили только вдвоем, а вместо ребенка воспитывали кота. Надежда долго жила одна, привыкла быть самостоятельной, а когда познакомилась со своим будущим мужем, он вначале ужасно ей не понравился. Сан Саныч работал с Надеждой в одном НИИ, был ее непосредственным начальником. А потом случилось много всего неприятного и страшного, Надежда просто не могла не прийти на помощь Сан Санычу в трудную минуту, и за несколько месяцев они так привязались друг к другу, что уже просто не могли существовать порознь. Когда они поженились, муж уволился из НИИ и нашел себе другую работу. Теперь денег, конечно, не хватало, как и всем, но одно дело, когда двое взрослых людей живут вместе, оба работают, а другое, когда здоровенные парни требуют все время еды, одежды, еще чего-то, да еще полон дом зверей. Петюнчик, конечно, тоже что-то зарабатывал, но все деньги как в прорву уходили в эту семейку. Алке приходилось нелегко, да еще школа постоянно высасывала все соки. Надежде стало стыдно.
— Ладно, поорали и будет, ты меня прости. Но все-таки вспомни, ты в последнее время ничего странного за ним не замечала?
Ну, может, он задумчивый какой-то стал или тебе грубить начал? А поговорить в последнее время он с тобой не пытался?
Алка наморщила лоб.
— Знаешь, вроде хотел он мне что-то сказать. Но у меня в июне сначала экзамены, потом медальная комиссия, потом педсовет, потом выпускной, это не считая всяких хозяйственных дел, как-то я закрутилась.
— Вот, а в результате получила такую записку, и все. Знаешь, давай все-таки немного в комнате уберем, заодно посмотрим, что он искал такое.
Они стали складывать вещи в шкаф, попутно Алка определяла, чего не хватает из одежды.
— Так, костюм выходной он взял, а ботинки почему-то нет, рубашек не хватает, хотя, может, они в грязном? Свитер, кажется, взял, брюки, хотя нет, брюки здесь, да и свитер тоже.
Алка прошла в коридор, порылась в шкафчике для обуви.
— Ничего не понимаю, вся обувь на месте, неужели он старые кроссовки надел, в которых он с собакой гуляет?
— Посмотри документы и деньги.
— Вот тут паспорт лежал, его нет, и деньги все взял.
— Денег много было?
— Получка вся моя, его, но кое-что Пашка взял с собой, в общем, тысяч шесть.
А это что?
Там же в баре лежали две коробочки с Алкиными единственными драгоценностями, кольцом и сережками, которые Петюнчик подарил ей на рождение сыновей. Коробочки были пусты.
Подруги недоуменно уставились друг на друга. По всему выходило, что Петюнчик ушел в новую жизнь в выходном костюме и в собачьих кроссовках, прихватив с собой все деньги и драгоценности жены.