Две дороги
Шрифт:
Что случилось, то случилось. Заимов больше думать об этом не хочет. Не каждый бой заканчивается успешно. Победа складывается не только из успешных сражений, но в конечном счете и из тех, что считались проигранными. Заимов помнил русское Бородино...
И сейчас он снова думает о своей работе для чешских антифашистов, о работе, которая шла довольно успешно и до последнего времени не знала неудач. Только раз Заимов пережил нелегкие сутки...
Он получил из Праги предупреждение, что к нему придет с установленным для особых случаев паролем один из товарищей, которого нужно переправить в Советский Союз. По всему тону предупредительной
Человек из Праги на конспиративной квартире партии появился под вечер. Еще в дверях он произнес первую фразу пароля, и Заимов впустил его в переднюю. Свет проникал сюда только из соседней комнаты, и лица пришедшего Заимов как следует разглядеть не мог. Между тем человек снял плащ, шляпу и двумя ладонями пригладил волосы, зачесанные назад и на пробор. В это время Заимов произнес следующую фразу очень сложного парольного разговора. Человек ответил, но не сказал одного слова, а два других переставил местами. Заимов замер, не зная, что делать, а человек стоял и явно ждал продолжения пароля. Заимов произнес положенное, человек ответил, — теперь абсолютно точно. И наконец, они обменялись заключительными фразами. Человек тихо рассмеялся:
— Целая китайская церемония ради того, чтобы узнать, как живут болгарские коммерсанты.
Заимов провел гостя в комнату, и они сели в кресла. И только теперь Заимов обнаружил, что гость не кто иной, как тот самый товарищ Ян, который сидел рядом с ним за столом в гостях у чехословацкого генерала.
— Как добрались? — спокойно спрашивает Заимов, а сам в это время смятенно думает, что же он должен предпринять. Ему хотелось поверить, что ошибка с паролем носит характер случайный. Человек, совершив опасный переход из Праги в Софию, просто забыл одно слово, а места двух других перепутал. Но закон конспирации был строг и беспощаден к любой ошибке.
— Путешествие не из приятных, — отвечает между тем товарищ Ян, и в следующее мгновение он удивленно слышит просьбу Заимова повторить весь пароль. Его худое красивое лицо мгновенно приобретает выражение огромного напряжения. Утомленные, широко расставленные глаза человека из Праги буквально впиваются в глаза Заимова. Одну за другой произносит он фразы пароля. На этот раз в той фразе товарищ Ян делает только одну ошибку — по-прежнему не произносит одного слова.
Заимов молчал. Он думал, как надо поступить.
— Я делаю ошибку в пароле? — спросил товарищ Ян.
Заимов молчал.
— Разве вы меня не узнали? — после долгой паузы спросил Ян.
Заимов молчал.
— Впрочем, я понимаю вас, — тихо произнес товарищ Ян, и Заимов видел, что он не только взволнован, но и растерян.
— Прямо не знаю, что делать, — продолжал Ян. — Между прочим, я так боялся этого. Как всякий журналист, я привык мыслить и говорить логически, а в паролях всегда есть какая-то бессмыслица или алогичность.
Заимов внимательно смотрел
— Нет ли возможности связаться с Тодором Павловым? — вдруг спросил товарищ Ян.
— Зачем?
— Он знает меня лично... в лицо.
— Разве это меняет положение? — жестко спросил Заимов.
— Да, вы правы, — кивнул товарищ Ян и, помолчав, повторил: — Вы правы.
Тягостное их молчание длилось долго.
— Давайте повторим пароль, — попросил Ян. — Только помедленнее, пожалуйста.
Они стали произносить условные фразы. На той фразе товарищ Ян запнулся и сказал:
— Я чувствую, ошибка здесь.
Однако исправить ее он не смог.
— Может, посмотрите мои документы, — сказал товарищ Ян, протянув Заимову паспорт, в который были вложены какие-то бумаги.
Заимов посмотрел. Все сходилось, документы были именно те, о которых ему было заранее сообщено по каналам постоянной связи.
— Почему вы покидаете Чехословакию? — спросил Заимов, сам не зная, к чему он начинает этот разговор.
— Очевидно, сработал провокатор, и гестапо вышло на меня, — ответил товарищ Ян. — Партия приказала мне уезжать, но я тянул, надеялся, что гестапо точно меня не установило. Я ушел буквально в последнюю минуту. В общем, последние две недели пришлось порядком понервничать. Это, видимо, и отразилось... — И вдруг товарищ Ян энергично добавил: — И все-таки товарищ Тодор Павлов знает меня настолько хорошо, что он, я уверен, поручится за меня... Хотя я понимаю, что значит для вас моя ошибка, — добавил он.
— Я должен на пару часов отлучиться, — сказал Заимов, приняв наконец решение. — В доме есть люди, которые контролируют нашу встречу... — говоря эту фразу, Заимов опустил глаза, зная, что они могут выдать — он не умел говорить неправду.
— Возвратившись, вы найдете меня в этом же кресле, — устало улыбнулся товарищ Ян. — Я очень прошу вас — ищите выход из положения, от этого зависит слишком многое в нашей совместной борьбе. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду не свою судьбу.
Заимов ушел.
Он помнит сейчас этот вечер буквально по минутам, ибо он помнил тогда, сколь дорого она стоит.
По цепочке срочной связи он встретился с представителем партии и рассказал ему все, не забыв и о том, что он знает этого человека по первой поездке в Прагу.
— Дело сверхважное, — сказал представитель партии. — Примем все доступные нам меры проверки, а вы идите к нему и ждите...
Товарищ Ян сидел в кресле. Он спал, уронив руки, висевшие плетьми по бокам кресла. Проснулся мгновенно и выжидающе, с надеждой смотрел на Заимова.
— Придется ждать, — сухо сказал Заимов и тоже опустился в кресло.
— Понимаю, — кивнул головой товарищ Ян с виноватой улыбкой и добавил: — Я измотан до предела, разговаривать нам бессмысленно. Позвольте мне поспать.
Заимов не успел ответить, как он закрыл глаза и голова его склонилась к плечу. В следующую минуту он уже дышал ровно и безмятежно.
Только на другой день на конспиративную квартиру пришел представитель партии и с ним еще один незнакомый ему человек. Они около часа разговаривали с чешским товарищем, а Заимов в это время из другой комнаты наблюдал улицу. Потом товарищи ушли, сказав, что все в порядке, но чешский товарищ покинет квартиру только вечером, когда стемнеет.