Две королевы

Гай Джон

Правда заключалась в том, что красивая и любвеобильная Флеминг стала новой любовницей Генриха II. Король даже написал матери королевы Марии, чтобы та не обошла ее милостями. «Я убежден, что Вы цените заботу, беспокойство и величайшее внимание, которые моя родственница, леди Флеминг, день ото дня выказывает нашей маленькой дочери, королеве Шотландии, – лукаво отмечал он. – Я должен постоянно помнить о ее детях и ее семье».

В один из вечеров ревнивая Диана де Пуатье удивила короля, только что покинувшего объятия ее соперницы. Она устроила скандал и обвинила Генриха в том, что он оскорбляет королеву Шотландии, заведя интрижку с ее служанкой. Тайно пробираясь в покои Марии на любовное свидание, Генрих ставил под сомнение репутацию юной королевы.

Генрих проигнорировал протесты Дианы, но последнее слово, как всегда, осталось за ней. В 1551 г. леди Флеминг забеременела. Она родила сына, Генриха Ангулемского, и это стало ее роковой ошибкой. Интрижка Генриха перестала быть тайной, сразу пошли неприличные слухи. Диана решительно выступила в защиту доброго имени королевской семьи, и скомпрометированную Флеминг отправили в Шотландию, однако ее дочь, главная из четырех Марий, осталась во Франции.

Несмотря на новую, увлекательную жизнь, Мария очень скучала по матери. В апреле 1550 г., после почти двух лет разлуки, она с огромной радостью узнала о предстоящем визите Марии де Гиз. Но радость юной королевы была окрашена печалью – после двухмесячной болезни в Жуанвиле в возрасте 54 лет скончался ее дед Клод, герцог де Гиз. Первое официальное письмо Марии было формальной верительной грамотой для сеньора де Брезё, которого Генрих II решил отправить в Шотландию с печальным известием.

Марию посчитали слишком маленькой, чтобы присутствовать на похоронах деда, и от ее имени отправили представителя. Ее мать тоже не могла приехать и очень расстраивалась: «Я потеряла лучшего отца, который только может быть у ребенка», – сказала она своему брату Франсуа, который унаследовал герцогский титул.

Мария де Гиз решила ускорить свой визит и для выбора своего дорожного гардероба обратилась за советом к Диане де Пуатье – именно она, а не Екатерина Медичи, была арбитром в вопросах моды – относительно траурного протокола в Сен-Жермене. Генрих II организовал путешествие, получив для нее дипломатический паспорт у английского Тайного совета, поскольку желудок у нее был слабее, чем у дочери, и она страдала от морской болезни. Перспектива долгого морского путешествия из Шотландии пугала ее, и она предпочитала более долгий и медленный путь по суше через Англию, а затем короткое путешествие на другую сторону Ла-Манша через Дувр.

Мария красочно описывала планы матери в письмах Антуанетте де Бурбон. Она просто не могла сдержаться, говорила Мария, потому что бабушка должна узнать «радостные вести, которые я только что получила от моей матери, королевы». Торопясь закончить письмо, Мария потеряла смысловой глагол в череде придаточных предложений, но суть была ясна. Приезд матери «станет для меня величайшим счастьем, какое только можно желать в этом мире… молю Вас, мадам, Вы многократно увеличите мою радость, если найдете возможность поскорее нанести мне визит, а пока вооружитесь терпением, которое Вы можете проявить по такому случаю». Меньше чем за два года Мария в совершенстве овладела французским. Ее стиль был несколько неуклюжим, но грамматика безупречна.

Визит ее матери преследовал и политическую цель. Генрих II планировал грандиозное торжество в честь окончательного изгнания английской армии и гарнизонов из Шотландии, а также из укрепленных крепостей в Булони. Предполагалось, что присутствовать будет весь двор и родственники Генриха, и на расходах не экономили. Мария де Гиз и ее дочь, королева Шотландии, должны были стать центральными фигурами праздника.

Мария де Гиз путешествовала не одна. Ее сопровождал почти весь шотландский двор, в частности, проанглийски настроенные лорды, которые не один год вели переговоры с Генрихом VIII и Сомерсетом. Но сейчас она не скрывала своих целей. Теперь, когда другие кандидаты, как проанглийский, так и профранцузский, приняли Хаддингтонский договор, мать королевы Шотландии стремилась укрепить свои претензии на единоличное регентство и связать лордов «старинным союзом». Обе цели поддерживались великодушным гостеприимством Генриха II и щедрой раздачей новых пенсий.

Главный праздник устроили в октябре в Руане, столице Нормандии. В подражание триумфам Римской империи король въехал в город через специально построенные арки мимо ликующей толпы. Этому ритуалу, который был классическим выражением символики эпохи Возрождения, но исполнен с поистине гомеровским размахом, предшествовали театральные постановки, в которых солдаты и актеры, изображавшие классических героев и победоносных военачальников, шествовали мимо короля и придворных. Мария и ее мать наблюдали за действием с почетных мест синего с золотом шатра, установленного на западном берегу Сены.

Во главе процессии ехала колесница, нагруженная трофеями, а за ней «единороги» – на самом деле это были белые лошади со специальными головными уборами – тянули картины на рамах, иллюстрирующие военные победы династии Валуа. На высоких шестах несли знамена и изображения крепостей, захваченных в Шотландии и в окрестностях Булони. Во время одной из инсценировок Генрих II выступал в роли Ганнибала, карфагенского полководца, который провел свою армию через Альпы и победил римлян с помощью слонов – в этот момент громадные животные появились пред толпой. Многие подумали, что это настоящие слоны из королевского зверинца в Париже, но в действительности они были сделаны из дерева и папье-маше, установлены на колеса и приводились в движение людьми, прячущимися внутри.

Затем по улицам провели закованных в цепи «пленников», захваченных в Булони. Самую большую и богато украшенную раму отвели под картину, изображающую Генриха II и его детей. На картине король был изображен в образе римского императора, окруженного наследниками, а над его головой дочь Зевса и муза эпической поэзии Каллиопа держала «императорскую» корону Франции.

Около полусотни обнаженных актеров, мужчин и женщин, изображали бразильских «туземцев», которые сначала прошли по улицам, а затем показали «войну» между двумя враждебными племенами. Перед трибуной разыгрывалась живая картина – с хижинами, шалашами, пальмами и дикими животными. Туземцы охотились, готовили еду на костре, торговали с французским гарнизоном. Завершилось все ожесточенным сражением воинов с луками и стрелами, после которого хижины побежденного племени сожгли дотла. Это было настоящее массовое зрелище, с которым не могли сравниться предыдущие представления, – толпа ревела от восторга.

Завершала праздник имитация морского сражения между «французским» и «португальским» флотом. Настоящие корабли были нагружены бочонками с порохом. Моряки стреляли из настоящих пушек, но скорее всего, без ядер. Тем не менее произошло неизбежное – на одном из судов взорвался бочонок с порохом, и корабль затонул вместе с экипажем. На следующий день сражение повторили, заменив корабль, но несчастье повторилось, и снова погибли люди.

Праздник стал великолепным наглядным политическим манифестом. Центральная роль была отведена Шотландии, и поэтому шотландская королева и ее мать предстали во всем своем великолепии. Генрих II видел себя «защитником» Шотландии; его победы привели к освобождению Шотландии и Булони. Объединяющей темой праздника стал дофин. Именно он, а не сам Генрих II, был той фигурой, вокруг которой выстраивались все мизансцены, – дофина уже воспринимали мужем юной шотландской королевы. Благодаря династическому праву Марии на английский трон как правнучки Генриха VII, основателя династии Тюдоров, будущий король Шотландии и Франции имел право стать и законным королем Англии. Таким образом, он являлся наследником трех монархий. Брак Марии с дофином позволял династии Валуа в полной мере реализовать свой потенциал, создав франко-британскую «империю», в которую войдут Британские острова, и затем французское влияние распространится через Атлантику в Бразилию, куда уже проникли французские купцы, начав соперничать с торговой мощью Португалии.

Не менее важным был выбор Генрихом II места проведения праздника. Нормандия – ближайшая к Англии провинция, имевшая самые тесные исторические связи с Британскими островами. Кроме того, в последнее время именно в этом регионе семья Гизов приобретала новые земли и вассалов. С этой стороны «франко-британский» проект был наиболее дерзким из всех замыслов Гизов. Клод, герцог де Гиз, планировал поставить свою семью в центр государства, управляла которым династия Валуа. И даже после его смерти сыновья продолжили выполнение планов герцога де Гиза.