Две королевы
Шрифт:
Ситуация зашла в тупик, и когда из Италии вернулся кардинал Лотарингский, уклоняться от разрешения проблемы стало уже невозможно. Он предупредил в письме свою сестру, что Паруа «приболела» в Париже. После разразившегося скандала мадам де Паруа была вынуждена покинуть двор Марии и ее возвращение выглядело маловероятным. «Недомогание» оказалось слишком серьезным, а возможно, и смертельным. В любом случае она намеревалась уволиться. Юная королева Шотландии добилась своего.
Сама Мария, несколько туманно прибавлял кардинал, была «больна» в основном «от того, что она в конечном счете обнаружила и что вряд ли было возможным вынести». Теперь она полностью поправилась и стала как прежде; ее внешность и речи очаровывали всех и каждого, но ущерб, вне всякого сомнения, был нанесен.
Год спустя Мария вспоминала об этом инциденте, написав матери, что Паруа «едва не стала причиной моей смерти – из страха, что я вызову Ваше неудовольствие».
Это первый из нескольких случаев в жизни Марии, когда она говорила, что была близка к смерти или желала умереть. И дело не просто в подростковой приверженности все драматизировать. Мария на самом деле в этот момент серьезно заболела. Это одна из многих загадок королевы Шотландии. В целом Мария отличалась крепким здоровьем: ежедневно совершала верховую прогулку, могла выдержать экстремальные физические нагрузки. Но время от времени у нее случались периоды недомогания, спровоцированные тревогой или стрессом, продолжительностью несколько дней, а иногда и недель, во время которых за сильными болями и слабостью следовало быстрое выздоровление. Уже став взрослой, Мария жаловалась на ревматизм и «селезенку»; в ту эпоху, когда не было центрального отопления, ревматизм был весьма распространен, а второе недомогание было вызвано язвой желудка, периодически обострявшейся. Но все это не может в полной мере объяснить резкую смену настроений, которой, как известно, была подвержена Мария, потому что в зрелом возрасте она носила перстень с аметистом, полагая, что он обладает магической силой «противостоять меланхолии».
Симптомы болезни всегда были одинаковыми: рвота, боли в животе, а также подавленное настроение или депрессия, сопровождавшиеся слезами. Лекари винили в этом избыток «черной желчи» [9] , и Мария принимала разнообразные лекарства, которые – что неудивительно – не помогали. Во время одного из сильнейших приступов, в Шотландии, причиной посчитали колдовство, и был начат поиск злоумышленников и их магических «браслетов».
Современное, но оспариваемое объяснение состоит в том, что у Марии была редкая наследственная болезнь, известная как порфирия. При ней чрезмерная выработка красного пигмента в крови повреждает нервную систему, и при острой перемежающейся порфирии, самой распространенной разновидности заболевания, пациент страдает от внезапных приступов рвоты, болей в животе, слабости или паралича конечностей, а также психического расстройства, напоминающего истерию. Несмотря на тяжесть симптомов, процесс выздоровления проходит очень быстро.
9
Один из четырех главных «соков», или жидкостей тела, которыми оперировала медицина той эпохи.
Впервые порфирию предположили после того, как заболевание было обнаружено у Георга III, и историки медицины попытались найти такие же генетические нарушения у его предков по линии Стюартов, в частности у Якова VI и Якова I. Тем не менее диагноз Георга III нельзя считать подтвержденным. Многие специалисты полагают, что такие же симптомы могли быть вызваны маниакально-депрессивным психозом, и даже если считать болезнь Якова VI, сына Марии, доказанной, это совершенно не означает, что он унаследовал ее от матери.
Сомнительно, что загадка будет когда-либо разрешена. С точки зрения биографов Марии это не имеет особого значения, поскольку сама она испытывала именно те симптомы, которые подробно задокументированы. Что касается болезней в юности, то у нас более чем достаточно свидетельств, что они не имели никакого отношения к порфирии.
В возрасте восьми лет Мария слегла от приступа гастроэнтерита. В период от десяти до двенадцати лет она болела несколько раз, причем однажды страдала от сильного сердцебиения, но в каждом случае врачи винили переедание. Один раз они прописали диету из ревеня, в то время стандартное лечение для пациентов, страдающих от дисбаланса телесных «соков», как говорилось в трудах по медицине, и особенно при повышенной возбудимости.
Когда Марии было одиннадцать лет, у нее болел зуб. Но гораздо серьезнее оказалась оспа – когда именно она переболела этой болезнью, мы не знаем. Генрих II поручил ее заботам личного врача, Жана Фернеля, о котором ходили легенды и на которого король впервые обратил внимание как на гинеколога Екатерины Медичи. Мария вспоминала свое лечение в письме к Елизавете I, которая заболела оспой в октябре 1562 г. «Он так и не раскрыл, – писала она, – рецепта мази, которую наносил мне на лицо, предварительно проколов гнойники ланцетом». Несмотря на то что Елизавета была ее соперницей в борьбе за английский престол, Мария сочувствовала ей, поскольку знатные женщины той эпохи боялись оспы больше, чем родов. И при этом на лице обеих женщин шрамов не осталось.
В тринадцать с половиной лет Мария проболела несколько месяцев. Симптомы включали в себя повторяющиеся приступы лихорадки, рвоту, головную боль, боли в животе. Но это была не порфирия, а известное вирусное заболевание, которое распространялось по большей части летом и получило название «пот» или «квартана». Мария заболела в августе 1556 г., в период сильной жары. Приступы были «удивительно сильными и острыми», а за ними следовала ремиссия продолжительностью от восьми до десяти дней. «Это одна из болезней, от которой в нынешнем году страдают многие», – успокаивал кардинал мать королевы Марии. Заболели также дофин и старший сын герцога де Гиза, Генрих.
Именно эту болезнь имела в виду Мария, когда писала матери, что Паруа «едва не стала причиной моей смерти – из страха, что я вызову Ваше неудовольствие». В ее сознании болезнь и мадам де Паруа были тесно связаны. Паруа, классический пример обиженного бывшего работника, пыталась повредить ее репутации в Париже, рассказывая, что Мария дурно отзывалась о Екатерине Медичи в разговорах с Дианой Пуатье. В результате Екатерина охладела к Марии. Это был чувствительный удар, поскольку семья Гизов постепенно завоевывала расположение Екатерины, несмотря на то что в частных беседах она выражала сомнения относительно осуществимости их «франко-британского» проекта.
Но ущерб оказался временным. Когда дяди Марии объявили, что племянница достигла совершеннолетия, и организовали для нее собственный двор, они сознательно пошли на риск. В целом все получилось так, как они задумали, но после ошибки с Паруа Гизы действовали наверняка. С этого момента двором Марии управляли из Жуанвиля и Медона, и главная роль принадлежала Анне д’Эсте. Новую воспитательницу так и не назначили, и вскоре Мария могла сказать, что за нее в равной степени отвечают тетя и два дяди.
После возобновления войны с Испанией у семьи де Гиз появился верный шанс. В феврале 1556 г. Восельское перемирие было разорвано. Заключенное на пять лет, оно продержалось несколько месяцев, и к лету 1557 г. Филипп II вовлек в войну с Францией не только Испанию, но также Савойское герцогство и Нидерланды. В августе армия под командованием Эммануила Филиберта, герцога Савойского, вторглась на север Франции и осадила торговый город Сен-Кантен в Пикардии, недалеко от границы. Меньшая по численности французская армия во главе с коннетаблем Монморанси двинулась на помощь городу, но была разбита; в плен попали шестьсот дворян, в том числе сам коннетабль и его сыновья, которые оказались в тюрьме.