Две королевы
Шрифт:
Мария не забыла шотландский диалект и понимала каждое слово. Она с удовольствием приняла подарки, но, когда зазвучали стихи, нахмурилась и немного демонстративно передала книги Артуру Эрскину, капитану ее гвардейцев, стоявшему рядом. Он был твердолобым католиком, который служил ей во Франции в качестве дворецкого. Мария сразу же поняла, что у подарка есть скрытый смысл: под словами «благочестивый принц» понимался протестантский принц, а для гугенотов и других кальвинистов Библия и псалтырь символизировали их проповеди и пение псалмов. Совершенно очевидно, что ее назидательной аллегорией просили принять кальвинистскую религиозную политику, но королева поспешила продолжить путь.
Процессия двинулась по Хай-стрит к собору св. Джайлса. У здания Толбута, в котором проводились суды над государственными преступниками и собирался парламент, была разыграна пантомима: группа «юных дев» – их роли исполняли мальчики – олицетворяла собой Стойкость, Справедливость, Умеренность и Благоразумие. Этими достоинствами, как сообщил актер-рассказчик, должен обладать правитель Шотландии. Мария не выказала неудовольствия – в отличие от предыдущей сценки, эта была основана на классической литературе и почти полностью совпадала с той, что уже разыгрывали для матери королевы Марии.
Следующее, третье представление было разыграно около фонтана Хай-Кросс. Его тоже сопровождал назидательный комментарий, но на этот раз слова были не слышны. Вокруг фонтана собралась огромная толпа, поскольку из него била не вода, а вино. Звон разбитых стекол и пьяное веселье все заглушали. Мария торопливо ответила на приветствия толпы и поспешила продолжить путь.
Дальше по Хай-стрит располагались «соляные весы», одни из нескольких в городе, на которых можно было взвесить проданные на рынке товары. Рядом с официальными городскими весами было показано четвертое представление. Кальвинисты собирались показать сожжение католического священника у алтаря, когда он поднимает хлеб в таинстве причащения. Действие остановил граф Хантли, который нес церемониальный меч во главе процессии и оказался на этом месте раньше Марии. Вместо сожжения священника была спешно разыграна другая сцена, с сожжением трех библейских персонажей, восставших против Моисея, – это удовлетворило протестантов и понравилось католикам, которые восприняли сцену как аллегорию, направленную против святотатства.
Пятое, последнее, представление было разыграно у ворот Низербоу в самом конце Хай-стрит, на восточной границе старого города, где начинался район Кэнонгейт и «дворцовый» сектор. Здесь прозвучала приветственная речь, после чего под пение псалмов был сожжен дракон, сделанный из парусины и папье-маше. В действе присутствовал апокалиптический мотив: «дракон» был намеком на папу как Антихриста, и вряд ли это понравилось Марии.
Конец ознакомительного фрагмента.