Две королевы
Шрифт:
Во время бесед лорд Джеймс представлял себя как надежного и неподкупного. Каковы бы ни были его амбиции, он обладал острым умом и редкой способностью объединять людей и предвидеть их реакцию. Он умел договариваться даже с католиками. И кроме того, для Марии всегда были важны родственные связи.
Беседа с королевой продолжалась пять дней, пока лорд Джеймс не добился ее расположения. Она согласилась, что последует его совету и поддержит религиозное status quo – существующее хрупкое равновесие между католиками и протестантами, при котором протестантство все-таки признавалось официальной религией Шотландии, несмотря на то что большинство жителей втайне исповедовали католицизм. В обмен Мария получила разрешение слушать католическую мессу в часовне своего Холирудского дворца.
Лорд Джеймс прекрасно знал, что, выдвигая эти условия, он играет с огнем. Его компромисс у кальвинистов вызвал даже большее отвращение, чем среди протестантов. Самый влиятельный кальвинистский проповедник Джон Нокс и его союзники, юный граф Арран и лорд Линдси, угрожали снова поднять мятеж, если Мария не подчинится требованиям реформатской церкви и если «идолопоклонству» католических ритуалов будет позволено сохраниться в какой-либо форме.
Однако после того как, выполняя условия Эдинбургского договора, французские войска покинули Шотландию, страх перед католицизмом испарился, а вместе с ним и поддержка Аррана и Линдси. Многие бывшие лорды конгрегации склонялись в пользу Реформации, и лишь незначительное меньшинство в их рядах оставались искренними протестантами, а убежденных кальвинистов было совсем мало.
Тем временем Арран превратился в объект насмешек. Елизавета отвергла его предложение о браке: оно было не только преждевременным, но еще и слишком дерзким и самонадеянным. В довершение всего, узнав об отказе английской королевы, Арран решил жениться на Марии. Он убедил себя, что любит ее, несмотря на то что видел ее всего один раз в Париже, издалека, но при этом верил, что эту женщину легко принудить к браку. Это был высокомерный и нелепый план, неверно оценивающий характер Марии и выставлявший Аррана в глупом виде.
Лорд Джеймс не боялся Аррана. Более того, критика со стороны Нокса выглядела в глазах Марии скорее достоинством. Она не видела в своем брате кальвиниста. Его переход в протестантство объяснялся по большей части политическими мотивами, и спустя два года он ссорился с Ноксом так же часто, как и она.
Мария надеялась на поддержку брата, и даже хотела назначить его наместником Шотландии. Но затем д’Уазель рассказал ей, что лорд Джеймс сразу же после встречи с ней направился в Париж к Трокмортону, а также о его регулярных отчетах Сесилу в Лондон по пути к Марии и обратно. Когда она узнала об этом, то отбросила идею о регентстве, но оставила в силе все остальные договоренности.
У Марии не было выбора, кроме как договориться со своим братом. В последние дни, проведенные во Франции, она пыталась понять, кто может стать ее главными советниками как правящей королевы Шотландии. Ей пришлось действовать вслепую и доверять только своим инстинктам. В конечном счете найти решение оказалось не так уж трудно. Лорд Джеймс уже возглавлял совет из двадцати четырех аристократов, который согласно Эдинбургскому договору являлся законным правительством Шотландии. Личное обаяние и выдающиеся дипломатические способности делали его именно тем советником, который требовался для достижения широкого согласия.
Мария понимала, что союз с лордом Джеймсом сопряжен с принятием его друзей в качестве советников. Самыми верными его союзниками были Уильям Мейтланд Летингтонский, государственный секретарь при совете аристократов, и Джеймс Дуглас, граф Мортон. Именно они составили ось, которая – благодаря путешествию лорда Джеймса в Сен-Дизье – определила политику первых лет правления Марии в Шотландии.
Самым мудрым из трех был Мейтланд. Он служил секретарем у Марии де Гиз, но в свое время переметнулся к лордам конгрегации, которые отправили его в Лондон в качестве своего представителя. Искренний и глубоко верующий протестант, он внес самый большой вклад в проведении через парламент закона о шотландской Реформации. Он тесно сотрудничал с Сесилом, в доме которого жил в Лондоне. Их дружба возникла отчасти на общих религиозных убеждениях, а отчасти из любви к классической литературе. В Англии Мейтланда называли «шотландским Сесилом», а в Шотландии – «Мак-Уилли», искаженное «Макиавелли». Оба прозвища нельзя назвать лестными, однако они свидетельствовали о его политической ловкости.
Самым опасным, но в то же время наименее изощренным был Мортон. Мстительный, грубый и жестокий, сексуально несдержанный – у него было четыре незаконнорожденных сына и одна дочь, – он отличался чрезвычайной алчностью и возвысился благодаря своим административным способностям и влиянию как главы рода Дугласов. При Эдуарде VI Мортон сидел в тюрьме в Англии, где познакомился с Реформацией и приобрел английский акцент. Он проявлял нерешительность в своей поддержке мятежа против Марии де Гиз, присоединившись к нему только после того, как убедился, что победа будет за лордами конгрегации.
Как только лорд Джеймс отправился домой, в Шотландию, уверенный в своем устойчивом положении, тут же началась борьба за должности. Мортон составил записку, в которой оправдывал свою роль в мятеже лордов и которую вручил Марии лично в руки его кузен Арчибальд Дуглас. Он обвинял других в «неверных сведениях», которые королева получила о нем. К несчастью, он сам же все испортил, попросив подтвердить его претензии на земли графства Ангус, которыми управлял от имени племянника, претендовавшего на оспариваемый графский титул. Мария проигнорировала его просьбу.
Следующим ей написал Мейтланд, предложив «верную службу» и пожаловавшись на «клеветников» и «сплетников». Перед лицом Марии он пытался оправдаться от обвинений в том, что служит Сесилу.
Мария отправила Мейтланду разъяснение, удивительно дальновидное и проницательное для восемнадцатилетней женщины. Она написала, что желает забыть прошлое и будет судить его исключительно по тому, насколько он верен ей сейчас. Мария честно призналась, что видит в нем «главный инструмент» всех «действий», направленных против нее, и советовала оборвать «тайные связи» с Сесилом. «Ничто, – сказала она, – не будет происходить в кругу нашей знати без того, чтобы Вы об этом не узнали или не дали свой совет. Не скрою от Вас, что, если после того, как я облеку Вас своим доверием, что-то пойдет не так, Вы будете первым, кого я обвиню». Ее письмо полностью объясняет, почему Мейтланд в течение следующих двух лет стал верным слугой Марии. Он трудился на ее благо гораздо усерднее, но все равно подстраховывался, отправляя копии писем Марии с нарочным напрямую Сесилу.
Лорд Джеймс и его союзники понимали, что Эдинбургское соглашение вскоре станет главным камнем преткновения в их взаимоотношениях с Марией. Последняя статья, об исполнении договора, требовала от нее ратифицировать и соблюдать все условия, и если этого не произойдет, то Англия имеет право в любой момент вторгнуться в Шотландию – и эта угроза была очень серьезной причиной для тревог. Чтобы устранить эту проблему, Мейтланд предложил новое соглашение с Елизаветой и Сесилом, согласно которому Мария откажется от немедленных претензий на английский престол и признает Елизавету Английскую законной королевой до конца ее дней. Это была более или менее откровенная сделка: в обмен на отказ от немедленных претензий на трон Марию признают «вторым человеком в королевстве». Она станет вероятной наследницей английского престола и унаследует трон в том случае, если Елизавета умрет, не оставив детей.